Информационный вакуум с неизбежностью заполняется, заполняется домыслами, а домыслы послушно воспроизводят привычные штампы советского агитпропа: «Все было ненадежное, неисправное и поломанное, а история отпустила нам мало времени». Так, в уже далеком 1994 г. Игорь Гуляс опубликовал большую статью под названием «Победы советских летчиков первого дня войны». (77) Статья представляла собой весьма подробную и добротную компиляцию журнальных статей и мемуаров советской эпохи и на тот момент могла считаться одной из лучших в своем роде; в последующие годы работу И.Гуляса нещадно цитировали и переписывали, не всегда – с кавычками и указанием автора. По поводу боевых действий 31-го ИАП там было сказано следующее: « 31-м ИАП командовал Путивко, полк имел 37 «мигов», но 24 из них в то утро оказались не исправны. Очевидно, это и стало причиной того, что командир полка в одиночку вел бой против 6—7 самолетов противника».

Единственное, что тут бесспорно соответствует реальности, – это фамилия командира полка. 31-м ИАП действительно командовал майор П.И. Путивко (ветеран воздушных боев в Испании, награжден двумя орденами Красного Знамени). Удивления достойна уже странная арифметика, в рамках которой 37—24 = 1 (на этот парадокс я обратил внимание читателей еще в самом первом издании «Аэродромов»). (78) Сам Гуляс после приведенной выше фразы дает ссылку на источник – это известная публикация «Военно-исторического журнала» «Первые дни войны в документах» (1989 г.), где среди прочих документов был опубликован и доклад Начальника управления политпропаганды СЗФ бригадного комиссара Рябчего.

Доклад датирован 23 июня (хотя в тексте есть слова «части ВВС фронта в течение двух дней войны вели бои» и констатация того, что «при перебазировании много самолетов было просто оставлено на аэродромах или уничтожено своим же летно-техническим составом»; скорее всего, реальная дата составления была более поздней) и свидетельствует о том, что товарищ Рябчий плохо ориентировался в ситуации.

Так, он сообщает, что «для оказания помощи гражданским организациям в ликвидации бандитских групп в г. Вильно направлен инструктор Управления политпропаганды»; хотелось бы надеяться, что этот приказ не был доведен до исполнителя, ибо утром 24 июня партийный инструктор обнаружил бы в Вильнюсе полное отсутствие «гражданских организаций» и толпы горожан, встречающих цветами 7-ю немецкую танковую дивизию. Не вполне понятно, кто рассказал бригадному комиссару о том, что «ощущается острый недостаток кислорода для высотных полетов», – немецкие самолеты безнаказанно бомбили и обстреливали колонны отступающих советских войск с высоты бреющего полета, и отсутствие «кислорода для высотных полетов» было самой последней причиной, помешавшей оказать им противодействие.

Впрочем, для нашего расследования важнее другое: никаких рассказов про «24 неисправных «мига» из 37» в докладе товарища Рябчего нет. Сказано же там дословно следующее: «Наши летчики бесстрашно вступают в бой с врагом. Летчик 61-го авиаполка (вероятно, речь идет о 61-м ШАП 8-й САД. – М.С.) Андрейченко, командир 31-го авиаполка Путивко в одиночку вступали в бой с 6—7 самолетами противника». (79)

Даже простой вопрос о количестве «мигов» в 31-м ИАП по состоянию на утро 22 июня навсегда останется неразрешенной загадкой истории. К 1 июня 1941 г. их было 54, причем неисправными числились только 7. (25) В монографии, посвященной истории создания и боевого применения истребителя МиГ-3, на соседствующих страницах можно прочитать, что