– Ты не любишь ласкаться при свете? – кокетливо спросила Веста. – Ладно, можешь не отвечать. Я заметила, что ты стесняешься…

Поднявшись на ноги, она шагнула к выключателю. Совершенно некстати Павел обратил внимание, как Веста без тени смущения вытянула из бесформенно-отвисших ягодиц застрявшую полоску черных кружевных трусов.

– Давай не будем выключать все? – спросила она. – Хорошо?

Павел промолчал, и Веста щелкнула кнопкой.

Каюта погрузилась в полумрак, и единственным источником освещения осталось миниатюрное бра из ярко-алого стекла.

Матово-клюквенного света, которое источало бра, хватало лишь на полку с музыкальным сувениром в виде скрипичных ключиков, мерцающих в сумерках. До фотографии известного композитора скудный свет уже не дотягивался, и со стены на молодоженов пялилось мутное пятно с черными дырами вместо глаз.

– Пася, – тяжело выдохнула Веста, наваливаясь на Павла. – Я уже… успела соскучиться. Безумно хочу тебя, милый!

Пока она кряхтела, вылизывая его соски, Павел с силой зажмурился.

Это не Веста. Нет, нет никакой толстой жирной коровы, отвратительно воняющей потом и чесночным сыром. Рядом с ним его новая любовница Иришка, восхитительная шатенка с потрясными сиськами и сочными, как вишенка, губами. Она благоухает сладким ароматом тропических фруктов и вечерним бризом, она осыпает его поцелуями, и сейчас она… она… то есть они…

– Ну? Что же ты? – прошептала Веста. Она затеребила пальцами вялый пенис Павла, и он мучительно выдохнул.

«Давай, сучка. Клевая, сочная девушка… загорелая, с крепкими грудками… как теннисные мячики… упругими… с нежной… бархатистой кожей…»

Раньше с Вестой это срабатывало.

Однако теперь сознание Павла наотрез отказывалось рисовать образ сексуального партнера, и как он ни напрягал воображение, ничего не выходило. Вместо привлекательной молодой девушки перед его глазами маячила растрепанная голова сорокачетырехлетней обрюзгшей жены и ее огромные колыхающиеся сиськи.

«Авоськи с дынями, твою мать».

Собственно, так было и наяву.

– Давай… – услышал он ее голос.

Павел пытался «давать», пытался изо всех сил, но эрекции не было. Казалось, его маленький приятель впал в глубокую спячку, и все усилия Весты его расшевелить были бесплодны.

Провозившись еще минут пять, она села. Глубоко вздохнула, вытерла рот, после чего подползла к мужу.

– Это все вино, – оправдываясь, произнес Павел. – Завтра все будет иначе…

– Не знаю, – задумчиво откликнулась Веста. – Раньше ты выпивал намного больше, и у нас получалось даже два или три раза подряд.

– Извини.

Она молча рисовала пальцем невидимые узоры на впалой груди супруга.

– Мой цыпленок… Я люблю тебя, – наконец промолвила женщина. – И я хочу, чтобы между нами не было никаких недомолвок. Если между любимыми возникают какие-то вопросы, их нужно обсуждать. Нельзя загонять проблемы внутрь, правильно?

«Правильно, – угрюмо подумал Павел. – А ты, оказывается, еще и психолог».

– Весточка, я просто устал, – попробовал улыбнуться он.

– Я ни в чем тебя не виню, – примирительно сказала Веста. – Просто… понимаешь, для женщины очень важно понимание того, что она желанна. Желанна и любима.

Наружу рвался смех, рваный и истеричный, но Павлу усилием воли удалось сдержать его, затолкнуть обратно внутрь, как край рубашки, выбившийся на ходу из-за брюк.

– Ты меня любишь, Пася? – вдруг спросила Веста.

– Конечно, солнышко. Я люблю тебя, – тихо произнес он. – Люблю больше всего на свете, родная лапуля. Поверь.

Веста внимательно смотрела на него.

– Если бы я тебе не поверила, мы не поженились бы, – вполголоса ответила она. Наклонившись, она поцеловала его в лоб. Потом в нос, и в каждую щеку.