Несмотря на его заверения, Грета, даже улегшись в постель, никак не могла успокоиться. Хоть она и привыкла к постоянным болячкам Джонни, на сей раз колокола ее материнской тревоги били во всю мощь. Она на цыпочках зашла в детскую и увидела, что Джонни мечется и вертится в кроватке. Его кашель стал глубоким, в нем появились резкие хрипы. Положив руку ему на лоб, она тут же почувствовала, что он весь горит. Она раздела его и осторожно обтерла прохладной губкой, но это не снизило температуры. Какое-то время она просто наблюдала, стараясь не поддаваться нарастающей панике. В конце концов, у Джонни часто поднималась температура, в этом не было ничего страшного. Но через час, когда Грета снова подошла к кроватке и потрогала его лоб, он даже не открыл глаз при прикосновении. Он просто лежал, кашлял и бормотал про себя что-то невнятное.

– Джонни сильно болен, я вижу, я знаю! – закричала она, врываясь в спальню Оуэна.

Муж тут же проснулся и испуганно спросил:

– Что с ним такое?

– Я точно не знаю, – сказала Грета, давясь рыданиями. – Но я никогда не видела его в таком ужасном состоянии. Пожалуйста, позвони доктору Эвансу. Прямо сейчас!

Сорок минут спустя доктор склонился над кроваткой Джонни. Он померил температуру и прослушал стетоскопом тяжелое дыхание малыша.

– Что с ним, доктор? – спросила Грета.

– У Джонни особенно тяжелый приступ бронхита, который может перейти в воспаление легких.

– Но он же поправится, правда? – спросил Оуэн с посеревшим от страха лицом.

– Думаю, нам лучше отвезти его в больницу в Абергавенни. Мне не нравится этот звук в его легких. Боюсь, что они наполнены жидкостью.

– О господи, – простонал Оуэн, всплескивая руками.

– Старайтесь не поддаваться панике. Я просто хочу принять меры предосторожности. Вы можете поехать на своей машине, мистер Марчмонт? Это будет быстрее, чем вызывать машину «скорой помощи». Я позвоню в больницу и предупрежу, что вы везете туда Джонни, и сам тоже приеду туда.

Оуэн кивнул. Грета подхватила сынишку, и все втроем они спешно стали спускаться по лестнице к машине. По пути в больницу Грета, держа на руках своего больного ребенка, смотрела, как дрожат на руле руки ее мужа.

Следующие сорок восемь часов состояние Джонни стремительно ухудшалось. Несмотря на все усилия врачей и медсестер, он продолжал слабеть. Грета беспомощно слушала, как он мучительно борется за каждый вздох. Она думала, что ее сердце разорвется в отчаянии.

Оуэн молча сидел с другой стороны кроватки Джонни. Никто их них не пытался утешить другого.

Джонни умер в четыре утра, через три дня после своего третьего дня рождения.

Грета взяла его на руки в последний раз, разглядывая любимое личико, стараясь запомнить его до мельчайших деталей: прелестный розовый ротик, высокие скулы, так похожие на скулы его отца.

Домой они ехали молча, слишком убитые, чтобы разговаривать. Грета сразу же пошла в детскую, прижала к себе Ческу и заплакала, уткнувшись ей в макушку.

– Дорогая моя, милая… ну почему он? Почему?

Потом, позже, она спустилась вниз, чтобы найти Оуэна. Он был в библиотеке. Он сидел, закрыв лицо руками, перед ним стояла бутылка виски. Он плакал; ужасные, низкие, хриплые рыдания.

– Пожалуйста, Оуэн… не надо… не надо… – Грета подошла к нему и обхватила за плечи руками.

– Я… я так его любил. Я знал, что он не мой, но с самого первого дня, когда я взял его на руки, я… – Оуэн содрогнулся от горя, – я считал его родным сыном.

– Он и был твоим сыном. Он обожал тебя, Оуэн. Никакой отец не мог бы дать ему больше.

– И видеть, как он умер в таких мучениях… – Оуэн снова закрыл лицо руками. – Не могу поверить, что его больше нет. Ну почему он? Он совсем еще не жил, а мне уже пятьдесят девять лет. Грета, лучше бы это был я! – Он посмотрел на нее. – Ну для чего мне теперь жить на свете?