При моих словах на бесстрастных лицах Харута и Марута появились признаки беспокойства, и они обменялись словами на непонятном мне языке.

– Наша страна, – сказал Харут, – открыта только для тебя, Макумазан, чтобы убить Джану, за что мы обещаем тебе великую награду. Других мы не хотим видеть там.

– Тогда сами убивайте своего Джану, а я шагу не ступлю с вами.

– А если мы насильно возьмем тебя с собой, Макумазан?

– А если я убью вас, Харут и Марут? Глупцы! Со мною много храбрых людей. Ханс! Прикажи мазиту взяться за оружие и позови сюда Игезу и Бену.

– Остановись, о господин, и положи оружие на свое место, – сказал Харут, увидя, что я снова схватил пистолет. – Незачем проливать кровь. Мы в большей безопасности от тебя, чем ты думаешь. Пусть твои товарищи сопутствуют тебе, но пусть они знают, что подвергаются большой опасности.

– Ты хочешь этим сказать, что вы их потом убьете?

– Нет. Но кроме нас там живут другие, более сильные люди, которые захотят принести их в жертву. Твоя жизнь в безопасности, Макумазан, но нам открыто, что двоих из остальных ждет гибель.

– Но как мы можем быть уверены, что вы, заманив нас в вашу страну, не убьете нас предательски, чтобы завладеть нашим имуществом?

– Мы клянемся тебе нерушимой клятвой. Мы клянемся тебе Небесным Дитятей, – в один голос воскликнули оба, поклонившись до земли.

Я пожал плечами.

– Ты не веришь нам, – продолжал Харут, – ибо не знаешь, что бывает с тем, кто нарушит эту клятву. Но слушай. В пяти шагах от твоей хижины есть высокий муравейник. Взберись на него и посмотри в пустыню.

Любопытство заставило меня принять это предложение. Я вышел в сопровождении Ханса с заряженным двуствольным ружьем и вскарабкался на муравейник футов в двадцать высотой, откуда открывался вид на пустыню.

– Смотри на север, – снизу сказал Харут.

Я посмотрел в указанном направлении и при ярком свете луны ярдах в пятистах или шестистах от себя увидел сотни две сидевших на земле верблюдов и около каждого из них – белую фигуру, державшую в руках длинное копье, к древку которого недалеко от острия был прикреплен маленький флажок. Я смотрел на них до тех пор, пока не убедился, что не являюсь жертвой иллюзии или миража, после чего спустился с муравейника.

– Ты видишь, Макумазан, – сказал Харут, – если бы мы захотели причинить тебе вред, мы легко могли бы напасть ночью на ваш спящий лагерь. Но эти люди пришли охранять, а не убивать тебя или твоих друзей. В этом мы поклялись тебе клятвой, которая не может быть нарушена. Теперь мы пойдем к своим, а завтра снова вернемся одни и без оружия.

С этими словами они исчезли, как тени.

Через десять минут весь наш лагерь был на ногах. Все схватились за оружие.

Сперва поднялось нечто вроде паники, но с помощью Бабембы порядок был скоро восстановлен, и все было готово к защите.

О бегстве нечего было и думать, так как верблюды быстро настигли бы нас.

Оставив Бабембу при воинах, мы, трое белых и Ханс, собрались на совет, на котором я рассказал обо всем происшедшем между мной и Харутом и Марутом.

– Что вы решите? – спросил я. – Эти люди хотят, чтобы я ехал в их страну. Но они против других. Ничто не мешает вам, Регнолл и Сэвидж, и тебе, Ханс, вернуться обратно с мазиту.

– Ох! – воскликнул Ханс. – Я не покину бааса. Если надо умереть, я умру. А теперь, баас, я очень хочу спать. Я не спал всю ночь и задолго до прихода этих призраков слышал верблюдов, но не знал, что это такое, потому что я их никогда раньше не видел. Когда все будет решено, пусть баас разбудит меня.