Алёна кивает и смотрит на новые фотографии, подсунутые ей с домашнего алтаря. Эти все идут в одинаковых пластиковых рамочках, только разноцветных. Имена и прочая информация путаются в голове, но основное Алёна старается запомнить. «Среднее» семейство мастью посветлее, а волосом покудрявее. Рисунок «талантливой художницы», предъявленный вместе со снимками, типичная каляка-маляка, где люди-огурчики держатся за руки-палочки, но Алёна держит своё мнение при себе и послушно восторгается юным дарованием.

– А когда к вам последний раз дети приезжали?

– Так недавно совсем, – машет рукой Надежда Филипповна и тянется за новыми карточками. – Чаю себе ещё наливайте и тортик берите. Хороший тортик принесли. Вкусный.

Алёна смотрит в кружку, где осталось ещё на пару глотков, и качает головой. В приоткрытую дверь кухни виден коридор и часть комнаты. Квартирка чистенькая и светленькая. Простой, но приятный ремонт. Затхлого духа, запаха старости и немощности не чувствуется. Только вот вторая комната…

– А это Тамарочка, – наконец определяется Надежда Филипповна и гордо протягивает следующую партию. – На вас похожа немного, тоже красивая. Мы с мужем очень девочку хотели после двух мальчишек, так радовались. А у Тамарочки зато две девочки погодки сразу родились: Фимочка и Ташенька.

– Есть что-то общее, – соглашается Алёна, хотя ничего похожего на себя не видит, разве что тёмные волосы и овал лица.

– Тамарочка ещё и учительницей работает, тоже с людьми, как и вы. С людьми тяжело. А вы ещё и со стариками, такая молодая. Спасибо за тортик, вкусный. Берите ещё!

– Надежда Филипповна, а почему у вас вторая комната на замок закрыта?

– Девочка там живёт, снимает, – поджимает губы Надежда Филипповна, – но она поздно приходит после работы, нам не помешает, не волнуйтесь. Не знаю уж, кем она там работает по вечерам.

– И давно она здесь живёт? – настораживается Алёна.– Не беспокоит вас?

– Давно, – кивает старушка. – И знаете, правда ваша, девочка она беспокойная, злая даже. Не слушает, кричит на меня постоянно.

– Так зачем вы её терпите? Это же ваша квартира, – удивляется Алёна. – Вы совершенно спокойно можете её выселить.

– Моя квартира, – соглашается Надежда Филипповна. – Только она хитрая. Все документы спрятала. Да вы не переживайте, Алёнушка. У меня детей много. Скоро приедут и сразу же порядок наведут. А пока не связывайтесь с ней, от греха подальше.

– Надежда Филипповна, если дело только в этом, мы легко можем помочь. И документы восстановить. И в полицию обратиться, если нужно.

Первым раздаётся скрежет ключей, вторым – скрип металлической входной двери. Алёна вытягивает голову и хочет посмотреть, кто пришёл, но останавливается из-за интересного зрелища. Лицо старушки морщится, теряет благообразие. Глаза темнеют, спина выпрямляется.

Девушка заходит на кухню, даже не сняв чёрную куртку. Тёмное каре, бледное напряжённое лицо. Ни вопроса, ни приветствия.

– Наточка, раздевайся и проходи, – с ледяной вежливостью командует Надежда Филипповна. – Познакомься, это Алёна. Попьёшь чайку с нами?

– Какая ещё Алёна? – хрипло спрашивает девушка.

– Наточка, что за тон? И веди себя прилично. Алёна из соцзащиты, – гордо объявляет Надежда Филипповна.

На соцзащиту Наточка реагирует, только вместо того чтобы испугаться, смотрит на Алёну как на кровного недруга.

– Убирайтесь отсюда!

– Ната, – не выдерживает Алёна, – я пришла не к вам, так что не нужно повышать голос. Кстати, сообщаю, что Надежда Филипповна собирается подавать заявление в полицию. Так что в следующий раз мы придём с участковым.