Обратное проникновение легенды о вампирах из литературы в массовое сознание происходило с ошеломительной скоростью. Поистине, «мертвые скачут быстро», как сказано в одной из первых баллад на эту тему, процитированной также и Брэмом Стокером. Особенно быстро скачут они в массовой культуре.

Наиболее устойчивый страх перед вампирами возникает в маленьких, тесно сплоченных группах людей – в глухой малонаселенной деревне на задворках европейской империи, на тропическом острове (на задворках колониальной империи), где все друг другу кузены и кумовья. Восстающий по ночам призрак тревожит родственников и соседей; «своим», а не случайному проезжему, грозит наибольшая опасность. Связано ли это представление с какой-нибудь болезнью, которая вслед за первым заразившимся косит всех, кто с ним соприкоснулся? Или просыпается память о жертвоприношениях, когда покойник высокого ранга прихватывал с собой на тот свет кого-то из близких, что-то из своего добра, а теперь наследников тревожит смутная догадка, что не так уж приятно отцу семейства уступать младшим имущество и власть? В подтверждение этой гипотезы оживают, как правило, «сильные» покойники: на островах – вожди, в деревнях – зажиточные, прижимистые крестьяне, которым было с чем расставаться, и терзают они как раз своих злосчастных жен и отпрысков. В описанных на рубеже XVII и XVIII веков случаях «эпидемии» или «истерии» вампиризма – несколько волн прокатилось по славянской окраине Австро-Венгрии, и именно с них начался литературный интерес к этому сюжету – повторяется довольно устойчивый стереотип: «нехорошо» умерший (самоубийца, жертва насилия, человек, расставшийся с жизнью не в свой час и не приуготовленный) возвращается по ночам, запугивает и убивает прежде всего родичей, затем соседей. Крестьяне борются с ним отнюдь не стародедовскими способами – таких, по-видимому, и не было, пока Стокер не описал их в «Дракуле». То есть была сама собой напрашивавшаяся идея как-то изувечить либо вовсе уничтожить труп или же закрепить его, чтоб не выходил из могилы (прибить колом), но ни разработанных инструкций, ни надежды, что эти методы сработают, у бедняг не было, и они обращались к центральной власти, к оккупационным войскам!

В 1725 году воевода Градански посылал отряд для спасения словацкой деревушки от шляющегося по ночам 62-летнего «неупокойника». Семь лет спустя вампирский сюжет возникает вновь, уже основательно разработанный. Молодой солдат Арнольд Паоле (Павле), вернувшись в родную деревню из похода в Грецию, сам распространял слухи, что его там укусил вампир. Он-де принял меры: отыскал могилу кровососа, натер свое тело его кровью (видимо, пронзил тело вампира колом или как-то иначе выпустил кровь?), поел земли с могилы. И все же, когда Арнольд вскоре умер от несчастного случая, придавленный возом с сеном, начались неприятности. У крестьян, которым Арнольд «являлся», было тем меньше оснований доверять народным средствам, что Арнольду эти средства, по его же признанию, не помогли. Позвали, конечно, священника, но подключили также представителей науки и власти. Могилу Арнольда вскрывали в присутствии офицеров местного австрийского гарнизона и присланных из Вены чиновников и врачей. Настоящее полицейское и патологоанатомическое расследование, которое, кстати, подтвердило присутствие неразложившегося и набухшего трупа в могиле Паоле и аналогичное состояние его жертв. Были приняты санитарные меры – трупы сожгли. Декабрем 1732 года датируется первая смерть «классического вампира». Июнь 1816-го – это уже, как минимум, вторая смерть. Такому персонажу положено справлять поминки, а не день рождения.