Я покачала головой.

– Тебе не получится убежать. Академия передаст тебя наставницам храма, если ты не пройдешь. А если попытаешься сбежать – догонят, найдут и накажут, – напомнила я. А сама подумала: если не поступлю – меня тоже вернут, тоже накажут. Но не так, как в храме Темной Луны. Помню, наставница Рейли как-то рассказывала нам, еще совсем юным ведьмочкам, как наказывали в этом храме. И грозила, что, если не будем слушаться, то перейдет на такие же меры. Мы все понимали, что этого не будет. Не тот у Рейли был характер, но рассказы те крепко засели в моей голове.

Что ждало меня в случае возвращения – удары плетью, пара месяцев самой грязной работы, плюс отработка на самых мерзких ведьмовских заданиях. Но это не сравнить с тем, что будет с Сель.

Воспоминания рассказа Рейли о жестокости храмов Темной Луны пугали.

Загнанные в Мертвые земли девушки, оставленные на потеху злу и нечисти.

Лишение конечностей – чтобы больше не сбежала.

Проклятия уродства на всю жизнь.

И запечатывание чар – чтобы не могла с себя ничего снять.

Темные ведьмы не прощали предательства. И вторых шансов не давали.

– Ты пройдешь, – сказала я, понимая, что лгу.

Я взяла Сель за руку и крепко сжала ее пальцы:

– Ты обязательно пройдешь.

Она мягко улыбнулась, собрала посуду и отнесла ее к корзине.

Через полчаса почти все уже спали, подложив руки под голову и кутаясь в тонкие одеяла.

Я лежала и смотрела в потолок.

Мысли были тяжелые. Там, в своем будущем, я почти не знала этих ребят. Не знала их судеб. Мне было совершенно все равно, кто они и откуда. Зато я точно знала, чего хочу, и уверенно шла к своей цели.

Даже когда поняла, что попалась на удочку Нейта, не испугалась – отчасти даже обрадовалась. Я ведь оказалась с ним связана, а это означало быстрый путь вверх.

Только потом я поняла, насколько попала. Но поняла ли?

Я страдала только от потери Дэя… От потери близости с ним, а не от того, что творила.

Если бы он пошел со мной, поддержал… Вот о чем я тогда думала.

Я хотела быть с ним. А когда поняла, насколько мы разные… и как по-разному понимаем власть – только тогда пришло первое осознание.

А потом – тупая злоба, уносящая чужие жизни в порыве моей ярости.

Попытки забыть все. Даже Дэя. И все это смешалось с кровью, ненавистью… И только в последние годы, хоть немного успокоив душу и оглядываясь на свои деяния, я начала понимать все, что натворила. Я мечтала изменить хоть что-то… И понимала, насколько это невозможно.

И теперь мне дали этот шанс.

Я повернулась на жесткой циновке, взгляд скользнул на место, где должна была спать Мейлин.

Ее не было. Девушка не вернулась из лазарета. Одеяло лежало у изголовья аккуратно сложенным. Рана у Мейлин была неглубокая, и в лазарете, на какую бы хитрость она ни пошла, это, скорее всего, заметили. Лечение таких порезов занимает минут десять, не более. Но девушка не вернулась в казарму. И я понимала, почему.

Вздохнула.

Я пыталась изменить будущее.

Но, кажется, кое-что мне изменить не по силам.

Утро началось так же, как и вчера: резкий подъем, морозящий кожу холод рассвета. Все двигались медленно – уставшие, словно зомбированные. Сон не принес никому отдыха. Казалось, я только закрыла глаза – как снова проснулась, и уже нужно было вставать.

В душевую направилась одной из первых. Холодная вода ударила в грудь, дыхание перехватило. Я поежилась и начала торопливо намыливать тощую мочалку крошечным обмылком.

В соседнюю кабинку зашла Сель.

– Доброе утро, – пробормотала она, стуча зубами. – Опять ледяная… Думаешь, когда-нибудь дадут теплую?