Я рассказала, как дядя, искусно почерневший от горя после смерти тёти, убедил меня в необходимости метки, и как месяц спустя решил выдать меня за дракониса и потащил на смотрины.

– Продал меня с потрохами, мерзавец, – возмущалась я, но Реми вдруг заступился за него:

– У него выбора не было, Касс, драконам не отказывают.

– Да зачем я им вообще?!

– Скорее всего, – Реми в задумчивости взлохматил себе волосы на затылке, – у тебя обнаружился дар.

Я невольно повторила его жест. Чтобы вернуть в голову отхлынувшую от испуга кровь.

– Да, наверняка, – продолжал друг. – Он ведь есть у тебя, да?

Комок сухой слюны застрял в горле.

– У тебя всё-таки слишком хороший слух, – Реми покачал головой, словно сам с собой соглашаясь. – Аномальный для человека. А все способности, резко отличающиеся от нормальных человеческих, драконы считают даром. И накладывают на него лапу. Верней, на его носителей.

Ух, как мне поплохело от его слов. Кровь вернулась к лицу, и теперь щеки мои горели – поднеси спичку – вспыхнет.

«Скрывай своё умение, девочка. Скрывай ото всех и всегда», – говорила няня. И тётя с ней соглашалась.

– Но где я могла себя выдать?

– Ну, у драконов тоже острый слух, – напомнил Реми, и я словно снова услышала задумчивый голос замректора Академии на экзамене: «Спос-собная девочка».

– Но скорее всего, это метка, – друг покачал головой, и я вскинула на него вопросительный взгляд. – Тебя выдала метка. Она ведь что, в первую очередь, маяк?

Я согласно угумкнула.

– По ней вас можно найти, если попадёте в беду?

– Да.

– А как глава рода узнает, что вы в беде?

– Метка… выдаёт самочувствие? Страх? Боль?

– Отклонение от нормы? – продолжил Реми. – А что такое дар?

– Отклонение…

Какой кошмар. Это просто феерический провал на ровном месте! Столько лет скрываться и на́ тебе.

– Все патриции обязаны сообщать Правителю о необычных детях. О любых отклонениях.

Пф-ф.

– И если Асандр Дальсаррх потребовал тебя от дяди…

– То ему не откажешь, ага, – я скрипнула зубами. – Но уверена, что этот гад неплохо нагрел на мне руки!

– Может и так.

– Но ничего! Я от дракониса отделалась почти без потерь. Гордость немного пострадала, но это ерунда.

И я, как могла весело, рассказала о побеге бедного женишка от моей неземной красы.

Реми смеялся, особенно на упоминании «туалетной воды», но как-то натянуто.

– Теперь ты понимаешь к чему этот маскарад? – я подёргала себя за волосы, указала двумя пальцами на глаза.

– Угу. Но ты всё-таки держись от него подальше. Не нравится мне, что он припёрся сегодня под Сосну.

– Ну не зашёл же, заметил меня и свалил, – отмахнулась я легкомысленно, хотя внутри дрожал каждый нерв.

– Бежать тебе бы, Касс. Но… и тут твоя метка.

Мы какое-то время молчали. Мисс Зерби у окошка уже дописывала полновесный роман с уклоном в восемнадцать плюс – мы стояли под домом уже добрый час.

Я изучала взглядом цветные плитки мостовой, не решаясь уйти в дом, словно за каждым углом меня поджидали злые драконы. Не драконисы, нет – настоящие, страшные и огнедышащие. Мой мир-раковина, в котором я жила, скрывая слишком многое, не треснул даже, а просто рассыпался на глазах.

Потому что кроме защиты, которую улитки таскают на спине, они ещё и прячутся в траве, в ночной мгле и не лезут к драконам. А улитка-дурочка решила, что может спокойно ползать у них под ногами, и никто её не раздавит.

И так три года старшей школы продержалась.

Снова тётя оказалась права.

Не стоило мне ехать сюда. Может и не допустила бы я, будь я с ней дома, чтобы главой рода стал дядя. Может – и это была самая страшная мысль, которую я до сих пор прогоняла, как могла, – если бы я не уехала, тётя была бы жива. А я оставалась свободной.