– Значит, все проверено и никого и ничего не найдено. – Поливанов покачал головой. – Ну, слава богу. В этой яме проклятой…
– Его там нет. Но кое-что я там нашел. – Куривший по фамилии Шапкин полез в нагрудный карман мокрой и грязной куртки. Вытащил какой-то предмет – тоже весь в глине.
– Что это? – спросил Поливанов подозрительно.
Притащили пластиковую пятилитровую баклагу с водой. Шапкин подставил руки под струю. Грязь смылась, и что-то блеснуло в лучах сентябрьского солнца.
– Это еще что такое? – повторил Поливанов.
– Это было там, внизу, – ответил Шапкин.
На его ладони лежал осколок зеркала – острый, удлиненный, похожий на лезвие. Зеркальная гладь помутнела от времени, но все еще отражала мир. Поливанов увидел в осколке зеркала порыжелую листву, погон, нашивки, форменные пуговицы, а потом и свое лицо. Всегда родное, привычное, сейчас сплющенное, замутненное, искаженное отражением, оно походило на какую-то уродливую харю.
Глава 8
ИДА
– А вообще-то здесь мало сейчас отдыхающих, – сообщила со вздохом Анфиса, провожая взглядом удаляющуюся по аллее чету Зубаловых. – Вот они двое, потом еще Ида. Я тебя с ней познакомлю, она ничего – приятная, только с вывихом и воображает о себе много. Были мы еще с Костей, но от нас, как видишь, половина осталась, даже одна треть. А так в основном иностранцы сплошные. Французы, немцы. Туристические группы, сегодня утром только автобусы уехали. Дальше куда-то подались, а куда, не сказали.
– Ты забыла бабушку с внучкой, – сказала Катя.
– А это Ольгины, это здешние домашние, а не постояльцы. Дочка Ольги Борщаковой – хозяйки всего этого царства, – Анфиса обвела рукой номер. – Даша ее зовут, и Маруся Петровна – тетка, но Ольга мне говорила, что лучше родной она для них.
– И они что же, живут недалеко от отеля?
– Они здесь сейчас живут. И сама Ольга тоже. Временно. У них в городе дом, еще муж ее покойный строил. А там сейчас какой-то ремонт глобальный, газ подводят стационарный, систему отопления делают. Ольга жаловалась – стены пробили, холод собачий, отовсюду дует. Вот она и устроилась с семьей пока тут.
– Девчушка какая забавная. А почему она не в школе?
– Так у них еще напасть одна – скарлатина. Даша заболела перед самым 1 сентября, и пока врач школу посещать ей не разрешает, это что-то вроде карантина. Кстати, ты в детстве болела скарлатиной?
– Болела.
– И я болела. Это уже лучше, а то она привязчивая. А Костя мой не болел. Он вообще ничем никогда не болел, он такой здоровый…
Пауза наступила в разговоре. Анфиса поникла темной кудрявой своей головой.
– Адски хочется есть, Катя. Здесь полупансион, шведский стол отличный, русская, европейская кухня. Но ведь это только завтрак, ужин. А обед пролетает. А есть зверски хочется. Мы с Костей, пока жили, пока он не… уехал… – Анфиса запнулась. Она каждый раз спотыкалась на имени Лесоповалова. – Мы на моторке катались, потом то шашлыками, то барбекю закусим – тут повар что надо, и порядок. А вчера я, как одна осталась, даже про ужин забыла. И завтракала сегодня скверно. Так что…
– Ладно, давай пообедаем, только где? – Катя была на все готова, лишь бы отвлечь подругу от грустных мыслей. Вкусный обед всегда поднимал Анфисе настроение.
– Только ты не подумай, что у меня опять этот самый неконтролируемый жор начался, – испуганно сказала Анфиса.
– Неконтролируемый что?
– Ну обжорство мое патологическое, – Анфиса скосила глаза вниз на живот. – Вот в чем главная причина, Катя. Вот почему он меня бросил. Я некрасивая, жирная, неповоротливая колода.
– Анфис, ты знаешь, я этого твоего самобичевания не выношу.