Для своих лет Рудольф шагал удивительно резво – Телли уж было подумал, что ошибся в своих рассуждениях, но через два квартала впереди замаячила сутулая спина старика. Рудольф шел быстро, не оглядываясь, и Телли приходилось прилагать немалые усилия, чтоб вновь не перейти на бег – тогда старьевщик бы наверняка его услышал. Временами Телли и самому мерещились позади какие-то шаги, в переулках ворочались тени, он замирал, оглядывался, втягивая в плечи голову и нервно стискивая посох, но всякий раз все было тихо. Фонари теперь все больше попадались целые и горящие. Временами с соседних улиц доносилось позвякивание амуниции и мерный топот башмаков городской стражи. Рудольф, как правило, пережидал их где-то в подворотнях, Телли следовал его примеру. Так они миновали рынок, площадь у собора, коптильню и постоялый двор «У камня». Часы на башне пробили три, а они все шли и шли, пока не добрались наконец до темного трехэтажного дома, ничем не выделяющегося из череды других таких же. Здесь Рудольф постучался и, когда дверь отворилась, скрылся внутри.

Телли огляделся и обнаружил, что находится почти у самой башни Толстухи Берты, в квартале, известном всему городу как Блошиная канава.

– Так-так, – пробормотал он, стуча от холода зубами и пряча в рукавах замерзшие ладони. – Интересно получается… Какого лешего ему здесь понадобилось?

Телли уже давно привык говорить со своим драконом, не ожидая от него ответа, и теперь не замечал, что разговаривает сам с собой. Стучаться в двери следом за Рудольфом не хотелось. Он заглянул в подворотню, посмотрел наверх. На третьем этаже, сквозь неплотно закрытые ставни пробивалась робкая полоска света от свечи. Вдоль угла, до самой крыши сизыми коленчатыми изгибами тянулась водосточная труба. При известной сноровке и смелости по ней вполне можно было взобраться, и Телли не раздумывал ни секунды.

Посох здорово мешал, заткнутый сзади за пояс, все время казалось, что он выскользнет оттуда и упадет на мостовую. С замирающим сердцем Телли наконец добрался до крыши, подполз к трубе и только после позволил себе отдышаться. Прислушался. Из черного провала доносились тихие голоса. Дыма не было, лишь едва ощутимо тянуло теплом – камин здесь сегодня уже протопили. Телли еще внизу решил, что будет делать, но теперь, когда для придуманного им плана не возникло никаких препятствий, вдруг заробел. «В конце концов, – подумалось ему, – чего тут сложного? Трубочисты этим каждый день занимаются. А если что – вернусь назад. А иначе какого черта я за ним шел?»

Телли прикинул на глаз ширину дымохода, поколебался, затем положил посох поперек трубы, привязал к нему ремень и решительно полез внутрь.

Дымоход был узок – только-только чтобы упереться ногами. Пушистая тепловатая сажа сыпалась за шиворот, Телли постепенно согрелся. Ремень вскоре пришлось отпустить. Зажимая нос и стараясь поменьше шуметь, мальчишка медленно сползал вниз по трубе, пока, взглянув в очередной раз под ноги, не разглядел там свет. Голоса доносились уже вполне отчетливо. Тил решил, что с него хватит, устроился поудобнее, уперся коленками в стену и приготовился слушать.

Голосов было несколько – Телли различил четыре, хотя два из них были очень похожи. Он даже принял их сперва за один, пока они вдруг не заговорили разом. Рудольфа Телли опознал без труда, остальных он никогда до этого не слышал.

Голоса спорили.

– … полтора десятка лет вдруг наново раздрай делить, в натуре, западло! – громко возмущался кто-то (разговор для Телли начался с полуслова). – Если уж тебе так засвербело…