В ее улыбке не было жизни, в знакомой улыбке красивых губ, которые сейчас были ярко-красными. На контрасте со светлой, такой нежной кожей смотрелось агрессивно, равно как и весь ее макияж. Лена никогда таким не пользовалась. Его Лена. Поэтому когда ее ладонь легла ему на голову, а пальцы скользнули по волосам, Люциан непроизвольно сжал кулаки.

От нее это не укрылось:

– Что-то не так, мой принц?

Сезар оказался прав.

Он спорил с ним до хрипоты, они несколько раз чуть не подрались из-за этого, но брат оказался прав.

«Твоей Лены больше нет. И ты должен быть к этому готов».

Люциан на мгновение зажмурился, стирая грань воспоминаний и того, что видел сейчас перед собой. Кого сейчас перед собой видел.

Сколько раз он от нее отказался? А сколько раз клялся защитить и не сделал этого?

Он пришел сюда за ней, и он не уйдет без нее.

Люциан глубоко вздохнул и открыл глаза. Медленно разжал кулаки и ответил:

– Вовсе нет, миледи. Все так.

– Замечательно, – она снова улыбнулась. – Хороший мальчик. Только грязный.

Лена оглядела его с ног до головы и чуть дернула цепь.

– Вставай. Надо тебя помыть.

Она едва держала цепь, хрупкие пальцы, казалось, еле-еле ее касались, но она натягивалась так, что ошейник врезался в шею. Люциану приходилось прикладывать все усилия, чтобы не склонять голову, потому что даже на высоченных (она таких никогда не носила!) каблуках Лена оставалась ниже него.

Ванная комната, в которую она его привела, больше напоминала купальню. Огромная, с просторным бассейном, водопадом у стены, горячей купелью.

– Адергайн сделал это для меня, – она рассмеялась, – представляешь? Знает, как я люблю воду и понежиться в теплой ванне. Кстати, ты еще не видел бассейн-инфинити на крыше. И рожи темных, когда все это создавалось.

Лена фыркнула.

– Нет, это определенно стоило того, чтобы это увидеть. Снимай одежду, Люциан. А я посмотрю.

– Может, выйдешь?

У него почему-то закружилась голова. Женщина перед ним была незнакомкой, но… она была Леной. В этот момент он поклялся себе в мыслях называть ее исключительно так, чтобы ни на мгновение не позволить отравить свою кровь сомнениями, что ничего не получится. Сама мысль о том, чтобы раздеться перед ней… да он бы все отдал, попроси она его о таком полгода назад. Само только осознание этого заставляло кровь кипеть и, несмотря на обстоятельства, он почувствовал, как член наливается горячей тяжестью.

– Выйти? И пропустить это? – она усмехнулась. – Ни за что. Я сказала, раздевайся. Не заставляй меня повторять.

Люциан Драгон

Он все еще не мог поверить. Сезар говорил, что просто не будет, что нужно быть готовым ко всему, но есть вещи, к которым просто нельзя подготовиться. Например, к тому, что самая яркая, самая светлая девушка в мире смотрит на тебя взглядом пустоты. Что Тьма, то и дело вползающая в ее радужку, окончательно стирает цвет любимых глаз.

Люциан медленно расстегнул рубашку, стягивая ее. Лена смотрела, наклонив голову, а потом потянула его за собой на цепи. Опустилась на бортик ванной, рассматривая его с тем самым интересом, которого он когда-то так жаждал. Только сейчас этот интерес был равнодушным, она просто оценивала свою игрушку.

– Теперь брюки, – сказала она. – Давай.

Сарказм, застывший внутри, он так и не озвучил. Раньше было легко бросаться жалящими словами, острить, делать больно, но сейчас… Сейчас он просто не мог представить, что делать с ней. С этой женщиной, которая перед ним стояла. Что делать с ней, чтобы вернуть ту, что он любил.

– Лозантир тебя раздери, Драгон, за те месяцы, что мы не виделись, ты записался в монахи? – Словечки из ее мира резали слух, они были для нее чужеродными, для этой незнакомки. Потому что принадлежали Лене. Его Лене.