– Как прошло? – поинтересовался Амир.

Второй парень, который стоял рядом с ним, просто молчаливо вытянулся по струнке. С той самой ночи у него появилась личная охрана: везде, куда бы он ни пошел. Это было очень трогательно для всех, безумно заботящийся о сыне Ферган. Люциана же неимоверно раздражало. Единственным плюсом было то, что он сумел договориться с главой отцовской стражи о том, кого именно к нему поставят.

Не всех парней из личной гвардии он знал лично – но, так или иначе, по всем получил рекомендации. Либо от однокурсников, либо от знакомых того же самого Амира. На удивление, Сайтанхорд оказался среди всех них наименее бесючим и наиболее общительным. Он не смотрел на него, как на выжившего случайно инвалида, не вел себя так, будто Люциан посрать без него не сможет. Сайтанхорд просто был собой, и это, на удивление, радовало.

– Как обычно, – коротко отозвался Люциан.

– То есть ужасно.

Еще Сайтанхорд не впадал в благоговейную прострацию при имени Ферган и, несмотря на отменную субординацию, был всегда на его, Люциана, стороне. Или же ему просто очень хотелось в это верить.

Случившееся еще больше отдалило его от бывших друзей: просто потому, что он не мог поделиться с ними ничем. Единственная, с кем можно было толком поговорить, Женевьев. Амир был тем, в чьем сердце сидела остаточная вязь темного заклинания, и, хотя он не знал и половины произошедшего той ночью, сам этот факт в какой-то мере роднил их с Люцианом.

Лорхорн, хоть и был классным парнем, тоже ничего не знал. Макс вообще отказался с ним разговаривать, больше того, он знать не хотел ничего о Лене. Вообще ничего, потому что тот единственный разговор, что у них состоялся, чуть было не закончился дракой. Макс заявил, что не хочет ничего слышать «об этой темной шлюхе», за что оказался на полу от прямого удара в лицо. Их растащили Лорхорн и верещащая Драконова-младшая, но больше встречаться с ним не было ни малейшего желания. При одной только мысли об этом парне внутри поднималась такая ярость, что Люциан с трудом с ней справлялся.

Впрочем, ярости сейчас в принципе было много, и он знал, почему.

Темная магия поселилась в нем, как заклинание отложенного действия. Она проявлялась, когда Люциан меньше всего ожидал, и, хотя пока что ему удавалось ее контролировать, каждое такое подавление провоцировало новую вспышку агрессии. По поводу и без. Поэтому, когда ему доложили, что в личной гостиной его дожидается тэрн-ар Драгон с супругой, Люциан впервые за долгое время почувствовал, как с плеч словно полновесный панцирь дракона свалился. В это мгновение ему показалось, что он больше не один.

Настоящее

Люциан Драгон

Лена была не похожа сама на себя. Они сотни раз обсуждали это с Сезаром и Соней, но все равно поверить в увиденное было сложно. Нет, внешне она осталась собой, если не считать убийственного холода в глазах. Холода, в котором не было никаких эмоций, никаких чувств, одна лишь только бесконечная скучающая пустота.

Когда Сезар говорил, что темная магия выворачивает наизнанку и превращает в совершенно другую личность, он не верил. Не хотел верить. Потому что так проще было простить себя за то, что не сумел помешать Альгору ее забрать. За то, что это она всех прикрыла на том празднике, хотя должен был он. Должен был, а на деле оказался ни на что не способен, поставив под удар женщину, которую любил.

Люциан зажмурился, стараясь отогнать мысли, мешающие сосредоточиться на том, зачем он здесь.

Лена.

Он здесь для того, чтобы напомнить ей о том, кто она и о том, кто ее ждет. И в нужный момент…