– С чем пришел ты в храм, сын мой? – услышал волшебник мягкий голос у себя за спиной.

– Я грешен, отец.

– Как и все мы. Но какой грех ложится черной сажей на твою душу сейчас?

– Убийство человека.

– Вот как… – Голос незримого клирика не потерял мягкости, но в нем проскользнула горечь. – Поведай мне.

– Я помогал добрым братьям выследить злокозненного малефикарума, убивавшего людей и творившего над ними ужасное. Мы нашли его логово, а потом едва не упустили. Я догнал его, навязал бой, он призвал себе в помощь силы из самого Пекла. Тогда я убил его.

Тобиус не оборачивался, а священник ничего не говорил.

– И ты скорбишь по нем? – спросил он наконец.

– Нет, отец, я думаю, что ему давно пора было встретиться со своими мерзкими покровителями, и мне нисколько не жаль его жизни.

– Но?

– Но убивать людей – великий грех. Господь учит нас: «Не отнимай того, чего не в силах подарить». Также нет суда промеж людей, который может решать, чью жизнь пресекать, ибо она одна, и она выше нашего понимания.

– Но люди постоянно грешат этим. Убийство за убийство. И многие мнят, что их руку направляет Господь. Многие из них верят, что творят божий суд.

– Но братья Петра действительно творят Его суд. Ведь так?

– Они младшие подмастерья Его, оберегающие души наши от ржавчины и изъяна. Ответь, сын, думаешь ли ты, что сотворил благое дело?

– Я знаю это.

– И веришь, что руку твою направил Господь?

– Нет.

– Почему?

– Он не направляет убийц. Он любит всех нас одинаково. Даже когда мы ужасаем Его своими деяниями. А если же мы гневим Его настолько, что Он уже не в силах терпеть наши мерзкие дела, кара приходит свыше. Это мы решаем, что принимать, а что отторгать, что приемлемо, а что недопустимо. О своей правоте или неправоте мы узнаем, лишь переступив порог смерти, подле Небесного Горна.

– Твои слова выдают в тебе мудреца, сын мой. К чему же ты пришел, думая об этом?

– Я совершил грех, убив человека. Но я совершил благое деяние, защитив от него многих других людей. Мне не жаль его, и я бы поступил так вновь. Но мне стыдно за это, и в душе нет покоя. Отец, я совершил хороший поступок или плохой?

– Плохой, безусловно. Но этот твой поступок принесет добро многим. А угрызения совести говорят о тебе как о хорошем человеке, чья душа не охвачена мраком.

– Они – моя плата за добро для многих, и за свои деяния я отвечу перед Ним, когда придет мой час.

– Да. Все мы ответим. Отпустить тебе грехи?

– Нет. – Тобиус поднялся с колен, опираясь на посох. – Я не верю, что человек, даже служитель Его, может прощать грехи грешникам. Благодарю вас, святой отец.

– Иди с миром, дитя, и да благословит тебя Господь-Кузнец.

Обернувшись, чтобы принять благословение, волшебник не увидел рядом с собой никого. Едва не ахогнувшись, он поспешил прочь, тихо сетуя на то, что священникам совсем делать больше нечего, как играть с акустикой.

Лишь покинув Храмовый остров, Тобиус избавился от ноющей боли в голове и тяжести, сковывающей движения. Он с наслаждением ощутил, как по телу растекаются магические потоки и зажигаются «бусины» готовых к использованию заклинаний.

– Пошли, – бросил он големам.

Не сбавляя шага, Тобиус добрался до Пристани Чудес и вскоре уже стоял перед великими волшебниками, готовый узнать – что им от него нужно?

– Итак, вы все-таки решили помочь Академии, чар Тобиус. Мы благодарим вас.

Архимаги собрались в том же составе, в котором Тобиус говорил с ними прошлым днем.

– Что от меня требуется, ваше могущество?

Произошла короткая заминка, после которой слово вновь взял Гаспарда: