Волшебник обратил внимание еще на нескольких людей, отмеченных особо яркой рыжиной. То были молодые женщины и девушки, восседавшие на кушетках в окружении кавалеров. Они громко подбадривали долговязого, выкрикивая имя Церцерион. Также за поединком следил еще один огненно-рыжий мужчина, коренастый, широкоплечий и с мускулистыми руками. Он то и дело запускал пальцы в жесткую бороду либо поглаживал висевший на поясе штакхорн[7].

Поединок оборвался неожиданно – его участники вдруг разошлись и, исполнив очень сложные пируэты шпагами, учтиво поклонились друг другу. Все сопровождалось бурными овациями. Дези кланялся еще несколько раз, после чего накинул плащ и поспешил к капитану гвардии. Бледное лицо блестело от пота, но на губах армадокийца играла улыбка.

– Видимо, нам пора, мэтр?

– Вы отлично дрались.

– О, я не дрался! Это было представление! Дофин любит шпагу, и она отвечает ему взаимностью. Он не упускает возможности попрактиковаться с мастерами, к числу коих я имею наглость относить и себя.

Дофин, подумалось Тобиусу, да, безусловно, именно так оно и было. Церцерион Зельцбург, первенец Маэкарна, будущий король. А тот коренастый с топором – несомненно, его брат Брудас, родившийся тремя минутами позже. Внешне двойняшек объединяла лишь пара черт: огненно-рыжие волосы матери и отцовские глаза – блекло-синие, цепкие, чрезвычайно проницательные. При дворе ходила присказка, гласившая, что королева родила королю двоих наследников – хитрого змея и свирепого вепря, однако взглянувшему в глаза принцам становилось ясно, что родила она двоих хитрых змеев.

Сельмара вообще имела весьма крепкое для столь изящно сложенной женщины здоровье, и три из четырех ее беременностей принесли двойню. Сначала родились Церцерион и Брудас, затем сестры-близняшки Триза и Квантина, после родилась единственная одинокая принцесса Фирцеза, и последними появились на свет сестры-двойняшки Зекстинда и Септона. Все они следили за поединком брата в тот день и увлеченно поддерживали дофина.

– И куда мне вас везти? – поинтересовался провожатый, когда под зорким взглядом барона де Рабонта они вышли на парадный двор.

– Простите?

– У меня сложные инструкции, мэтр. Монсеньор сказал, что в зависимости от ответа, который вы дали королю, я должен отвезти вас в разные места. Если вы согласились – не знаю на что, – мне поручено сопроводить вас обратно в особняк, а если отказались, на что монсеньор также выразил свою надежду, то я должен оставить вас в какой-нибудь приличной гостинице и попрощаться.

– Ясно, – протянул серый магистр, невесело улыбаясь. – Везите меня в особняк.

Когда Паскаль Мерат узрел Тобиуса вновь, благородный лик его изменился так, словно дворянин глотнул отвара горечь-корня.

– Вы все-таки не вняли моей просьбе.

– Я хочу быть полезным, так как чувствую свою вину из-за опоздания. Почему вы пытаетесь идти против воли сюзерена?

– Вы только что обвинили меня в измене! Следите за словами, мэтр! Я лишь предвидел множество хлопот с вами при отсутствии явной пользы. Теперь вы приписаны к моей службе, и я за вас в ответе, а это обременительно, учитывая, что за люди питают к вам интерес… Ах, ступайте уже к себе. Завтра мы посмотрим, на что вы годитесь и к чему вас можно приставить.

Так, неожиданно для себя, Тобиус оказался зачислен в ряды агентов Тайного кабинета.

На следующий же день Вадильфар из Криксенгорма и Вилезий Вильтгрин, достаточно восстановившиеся после полученных ран, покинули особняк. В их присутствии больше не было нужды, гвардейцы исполнили поручение короля и теперь могли возвращаться в Риден, чему Мерат пообещал всячески поспособствовать.