– Она говорит! – искренне удивился маг.

Оказалось, что после войны Поль Вуйцик, по его совету, обратился к великому сапиентоманту Сехельфорсусу Чтецу, и тот смог поправить разум Анки. С тех пор она вновь могла говорить, но памяти о годах безумия почти не сохранила. Хотя что-то о тех временах, когда Тобиус спасал их с отцом, девица помнила.

– Помню батюшку, – тихонько перечисляла Анка, – помню высокие стены, помню желтые глазки. Но у вас, дядечка, тогда совсем другой рот был, широкий, с большими-пребольшими зубками, и вы всегда улыбались. А сейчас не улыбаетесь.

Тобиус постарался улыбнуться как можно приветливее, но затем открыл сумку и изъял из нее нечто, похожее на черный мяч. Тот сонно замурчал, а потом у него появились большие кошачьи уши и широкий зевающий рот, полный крупных тупых зубов.

– Мря? – мяукнул Лаухальганда.

Анка взвизгнула от восторга и бросилась к отцу, подпрыгивая как маленькая девочка.

– Батюшка! Батюшка, это он! Это его я во сне вижу! Можно с ним поиграть? Можно?

Лаухальганда с удовольствием перекатился в ручки Анки и стал блаженно мурчать, будучи прижатым к груди. За стол она не вернулась, а так и ходила по светлице взад-вперед, милуясь с вновь обретенным другом.

По словам Поля Вуйцика, девушка отставала от сверстников в развитии и все еще считала себя ребенком, что, однако, ничуть не огорчало отца, некогда отчаявшегося услышать от родной дочери хотя бы одно осмысленное слово.

После завтрака хозяин палат и его гость проследовали на балконную галерею, с которой открывалась прекрасная картина дышавшего весенним цветом сада. Они расположились в удобных креслах, слуга принес чаю со сладостями и табак. Прежде чем отпустить, Поль Вуйцик шепнул ему что-то на ухо. Купец и волшебник раскурили трубки и повели степенную беседу.

Вуйцик деликатно обходил тему событий пятилетней давности, когда в Ривене прямо после войны разгорелся ужасный скандал. Шивариус Многогранник, один из сильнейших магов Академии, нарушил все мыслимые и немыслимые запреты, став тогда вне закона. Одновременно с ним в розыск был объявлен и без вести пропавший Тобиус Моль. Хотя никто официально не называл молодого волшебника преступником, его имя оказалось крепко связано с именем архимага-ренегата.

– Что вы делали эти пять лет, мудрейший? – мягко спросил купец.

– Прятался, – ответил Тобиус, – и рос.

– А что вы будете делать теперь? Тоже прятаться?

– Да.

Диморисиец медленно затянулся, косясь на своего гостя, и, вместе с табачным дымом, изрек:

– Простите мне такую наглость, но я скажу, что на вашем месте вернулся бы.

– Куда?

– Туда, где вас одолели.

Волшебник печально усмехнулся. Отрицать было глупо, ведь отнятая правая рука – хорошее подтверждение этой догадки.

– Когда я был ребенком, мне часто доставалось на улицах этого города от тех, кто был старше и сильнее. На следующий день после взбучки я всегда шел туда, где мне ее задали.

– Не понимаю.

– Просто я знал, что если не пойду на то же место, мне до конца жизни придется обходить его стороной, несмотря даже на то, что это очень глупо. Идя туда, я пытался одержать победу хотя бы над своим страхом.

Мысли в голове у Тобиуса были тяжелы и невеселы, он подносил ко рту люльку, но забывал сделать затяжку – и вновь опускал ее.

Появился слуга с подносом.

– О, наконец-то! Мудрейший, я обнаглею окончательно, но не смогу отказаться от такой оказии и не попросить вас о помощи.

– Все, что в моих силах.

– У меня есть небольшое увлечение, коллекция курительных трубок, которую пополняют обычно мои друзья, возвращающиеся из длительных торговых поездок. Один из них, весьма уважаемый гном, несколько месяцев назад привез мне трубку, сделанную, как он поведал, из редких магических материалов. Хотелось бы узнать у настоящего волшебника – насколько высоко он ценит нашу дружбу?