Улыбка или тень улыбки на бледном лице министра появилась, как ни странно, когда сын со смехом и с досадой поведал ему пару историй про общение с нахальной хэнё. Сон Ён так обрадовался этому, что чуть не рассказал и про то, как вместе с девчонкой повстречал некую удивительную морскую особу. Сдержался. В доме Кимов не принято было говорить ни о чем сверхъестественном – разумеется, если не считать таковыми духов предков. Нянька даже сказки детям рассказывала украдкой.

Вместо этого он передал слова мелкой о том, что местным ныряльщицам покровительствует Чхоннён. Думал, вместе посмеются над суевериями и самомнением хэнё – ведь не станет же Священный Хранитель обращать внимание на каких-то прибрежных червей? Еще и ноби к тому же.

Но отец его не поддержал. Промолвил, словно повторяя недавние собственные мысли Сон Ёна:

– Всем нам необходимо во что-нибудь верить…

Сон Ён попытался перехватить его взгляд: неужели отец потерял всякую надежду? Тогда что же им остается?! Министр сосредоточенно смотрел поверх его головы на море. Помолчал и добавил:

– Приведи мне этих двух ныряльщиц.

– Зачем?

– Хочу их поблагодарить.

Да это ноби должны быть благодарны за то, что им выпал такой редкий шанс – позаботиться о самом Ким Хён Чжи! Но молодой человек смолчал и на этот раз: за все время на острове отец впервые высказал какое-то пожелание.

– Я прикажу слугам привести их…

Отец удержал его, приподнявшегося, прикосновением руки.

– Сам. Приведи их сам.

– Я?! – поразился Сон Ён. – Но почему я должен…

Бывший министр взглянул на него из-под набрякших век.

– Потому что я так сказал.

– А за печью убрала?

– Да все уже подмела!

Бабушка замахнулась палкой – Ха На еле увернулась.

– Ах ты, ленивая девчонка! Вымела она! Вымыть надо, выскоблить как следует, а не мусор из угла в угол гонять! А не то Ёндон[19] нам весь дом пожжет из-за тебя, неряхи!

– До второй луны-то я уж всяко уберусь, – буркнула Ха На и вновь отскочила от бабушкиной палки. Огрызнулась: – Да вымою я сейчас все, вымою!

Ветры дули холодные, небо хмурилось, бабушка даже в сотне одежек не могла долго сидеть на дворе, разглядывая окрестности и болтая с соседями, а потому скучала в доме и немилосердно гоняла внучку. Вот и сейчас, пока ползающая на коленях Ха На отмывала пол, развлекалась, тыча палкой в невидимую грязь, а то и охаживая внучку по хребту. Чтобы не слушать ее бесконечную воркотню, девушка начала напевать себе под нос. Добравшись до порога, запела громче, а выбравшись на террасу, и того сильней. Пусть не всегда складно, но получалось у нее звучно и душевно. Да и вообще под песню любое дело спорится. Так Ха На напевала и скребла старые доски настила – пока не уткнулась носом в чью-то обувь. Вскинула глаза: над ней, заложив руки за спину, стоял Сон Ён.

Ха На выронила щетку. Вот тебе и… не ждали! Лицо молодого янбана было мрачнее тучи: явно не с благодарностями он к ним пришел. Жаль, что на этого незваного гостя охранное зеркало не подействовало, не прогнало прочь!

Спохватившись, что по-прежнему стоит перед ним на коленях, словно выпрашивая какие-то милости, Ха На поспешно поднялась.

– Чего тебе надо… господин?

Взгляд Сон Ёна прошелся по ее лицу (Ха На тут же представила себя: разводы от пыли и пота; выбившиеся из косы, прилипшие пряди волос), по грязным рукам, по… Парень отвел глаза, и спохватившаяся Ха На одернула подоткнутые юбки.

– Отец хочет видеть тебя, – отрывисто сообщил янбан. – Тебя и твою бабушку. Собирайтесь.

Ох ты, фу ты ну ты! А ну как мы сами его видеть не хотим? Младший Ким произносил всё так, что поневоле хотелось возражать и упрямиться. На самом деле Ха На и удивилась, и заинтересовалась: чего же королевский министр, пусть разжалованный и сосланный, от них хочет? Девушка открыла было рот, но услышала за спиной бодрое и даже веселое: