Прислушавшись к себе, повел крыльями, и вдруг понял, что мне не обязательно лететь. Силы в крльях, во всем драконьем теле было столько, что я мог переместиться в пространстве! У меня хватало магии на то, чтобы прошить мир одним рывком отсюда прямо до Летнего Дворца!

Пришлось глубоко вздохнуть, заставляя себя успокоиться. Сердце радостно грохотало в груди, а крылья все норовили развернуться. Я рисковал не удержать сам себя. Контроль, сметаемый силой, утекал.

– Держи себя в лапах, – строго пророкотал, на слух не разбирая слов. Драконья глотка плохо приспособлена к человеческой речи. Особенно, когда ее владельца выкручивает эйфорией.

Усилием воли, я напряг все мышцы, и через миг оперся о ближайшее дерево человеческой рукой. Так контролировать вспышку было немного проще, уж очень дракон сильно скучал по полному резерву. Но все равно, ноги подрагивали, требуя сейчас же, немедленно что-нибудь сотворить. Желательно очень массивное и трудоемкое.

– Никаких порталов или тоннелей, – сквозь зубы, едва сдерживаясь, прорычал, и все же позволил части силы вырваться наружу. Но не взрывом или межпространственными вратами, а огненно-зеленой вспышкой, растекающейся по небу. Лет восемьдесят подобного не делал, но оказывается, не забыл ни части заклинания. Ветер Удачи, Зимнее Сияние, Небесные Сполохи. Линии, перетекающие и меняющиеся каждый миг, прочертили небо, словно широкая шифоновая лента, треплемая ветром. Рисунок отражался на глади озера, удваивался, и я был уверен, что он дотянется до самых башен столицы. А значит брату даже писать не нужно. Он и сам поймет, что я отыскал нужное. Знать бы еще, в каком облике оно от меня прячется…

Золотую драконью монету я спрятала под пол в спальне. Никак не могла решить, что с ней делать, но оставлять такое в кошельке точно не стоило. А еще в голове то и дело возникала мысль: сказать о драконе мэру или это не мое дело?

Можно было бы рассказать, можно…

Я перевернулась в кровати, наматывая на себя одеяло пятым слоем. От неприятных мыслей тело слегка потряхивало и никак не удалось расслабиться, несмотря на то, что я  была уже насквозь мокрая в своей пижаме.

Рассказать-то можно. Но это привлечет внимание и ко мне, а  я и так всеми силами пытаюсь быть незаметной. Еще год до свадьбы, так что нужно потерпеть, а там все образуется, как обещала мама. Или можно уехать и выйти замуж раньше. Это только в наших деревнях так принято, не отдавать девушку в брак, пока ей двадцать три не исполнится. Мол, чтобы потом не жалела о своей юности. Вот только я-то, кажется, нагулялась. Хвати с меня этих тревог и постоянного страха, что где-то проколюсь. Вот как вчера.

Приняв окончательное решение, я взвилась с кровати, едва не перевернув масляную лампу на тумбочке, и скатилась вниз по лестнице, одергивая прилипшую к спине пижаму. Солнце только-только встало, но мама уже чем-то гремела на кухне, тихо напевая под нос.

– Мам, я поеду к тете Эсте. Я решила, – родительница от неожиданности выронила из рук ложку, которой что-то замешивала в большой миске. Тонкие пальцы прижались к судорожно поднимающейся груди.

– Ты можешь так не подкрадываться? И куда это ты поедешь? Праздник урожая скоро, а ты обещала помочь в таверне, – мама подняла ложку и вернулась к прерванному занятию. – Ты не можешь просто так укатить в столицу, да еще и не предупредив сестру отца заранее. Это невежливо.

– Ма-а-ам,– я знала, что так не правильно, но тревога с каждым мгновением накатывала все сильнее, словно волны на берег в ветреный день.– Ну я всего-то на пару дней.