– Ну… – заговорила она. – Ну-ну. Что же это у нас? Гемон в дурацком колпаке умоляет пощадить его Антигону. Заступается за маленькую подружку? Может быть, за невесту? – она нахмурилась. – Какая верность! Какое бесстрашие. В таком явно неполноценном, социально обреченном человеке. Я восхищена твоей отвагой. Да, восхищена. Настолько, что назначаю ОДИН ДЕНЬ после уроков вместо недели. И твоей перепуганной приятельнице тоже. Оба явитесь в мой кабинет к четырем. Максимильян и Ефимия. Звучит почти по-шекспировски. «О, Максимильян, Максимильян!..» Ну, посидите вместе в запертом чулане, а там посмотрим, как расцветает ваша трагическая любовь.

Где-то в темном коридоре старик-директор прозвонил в колокольчик, что означало – давно пора! – конец урока. Все, кроме разве что Эффи, покидали класс с ощущением, что кое-чему научились, но вряд ли тому, чему положено учиться в школе, по мнению властей и остальных взрослых. Эффи искала взглядом Максимильяна, чтобы поблагодарить, но тот от смущения сбежал в раздевалку, готовиться к паре по физвоспитанию. Его ещё ни разу не оставляли после уроков. Он немного волновался.

Вольф Рид обожал регби. Чувствовать зажатый под мышкой мяч, бегать, бить ногой, подныривать… По-настоящему он в жизни любил только регби. Нет, он с удовольствием занимался и другими видами спорта, но тренер Брюс всегда говорил, что любой спорт – просто подготовка к регби.

Больше всего Вольфу нравились пассы, когда мяч, вращаясь в воздухе, несется к цели, и вот…

Шмяк!

Максимильян плюхнулся в грязь. Снова.

Преподаватель физкультуры мистер Питерс дунул в свисток.

– Рид, – в третий раз выкрикнул он, – предупреждаю!

– О чем, сэр?

Максимильяна поставили в команду Вольфа, потому что если бы он был в другой команде, Вольф, пожалуй, еще убил бы его, перехватывая мяч, а игрокам младшего возраста это строго запрещалось. Честно говоря, в действиях Вольфа не было ничего личного. Это было неизбежно, потому что Вольф был лучшим игроком в своем классе, а Максимильян – худшим. Вот мистер Питерс и свел их вместе, но теперь Вольф передавал мяч с такой силой, что сбивал с ног товарища по команде.

– Все в порядке, сэр, – сказал Максимильян, протирая от грязи очки. – Честно.

Но пять минут спустя все повторилось.

– Так, – решил мистер Питерс, – вы оба, марш внутрь! Можете поиграть в теннис. С меня хватит.

– Но, сэр! – взмолился Вольф. – Так нечестно!

И пробормотал себе под нос пару отборных словечек.

– Вперед. Сейчас же. А ты… – учитель указал на Вольфа, – останешься после уроков. На площадке не ругаются.

Это было откровенное вранье, поскольку на всех спортивных площадках по всей стране бранились все, от детей и их родителей до профессиональных игроков. И все же правила есть правила.

В теннисном зале происходило что-то странное – впрочем, тут это было обычным делом, ведь теннисный зал всегда был странным местом, но на сей раз произошло нечто из ряда вон выходящее, что привлекло внимание тренера Брюса.

Тренер Брюс оказался в зале примерно по той же причине, что и Вольф (хотя Вольф там ещё не оказался – в этот момент они с Максимильяном молча брели под дождем через спортивную площадку на заднем дворе, где сейчас паслись сердитые альпаки – кто-то разрабатывал проект «Ферма в городе»). И тренер Брюс, и Вольф Рид, по мнению мистера Питерса, относились к регби слишком серьезно. Выпусти их вдвоем на площадку для регби, и они убьют или покалечат таких, как Максимильян – медлительных и беспомощных. Официальные тренировки младшей команды – дело иное. Кого там убьют на официальных тренировках, мистера Питерса не касалось. Его дело – следить, чтоб не было жертв на уроках физвоспитания.