– Поднимитесь, леди Ольга, – потребовала Александра, и, когда та подчинилась, шагнула к девушке и заключила ее в крепкие объятия. Щеке внезапно сделалось мокро – с чего бы это: ведь, кажется, в ясном голубом небе Столицы не было и намека на дождь?

Следующие несколько дней Александра провела в ожидании возвращения гвардейцев и с головой погрузившись в рутину текущих дел. Количество бумаг, требующих подписи Регента, оказалось неимоверным – подчас по самым, казалось бы, ничтожным поводам вроде замены люстры в дворцовом зале или утверждения решения городского (формально – королевского!) суда по вопросу перенесения частного забора на пол-ярда в сторону – с одного берега сточной канавы на другой. Чтобы не утонуть в этой трясине, требовался помощник, но никого, кроме Ольги, пристроить к этому занятию она не могла. Ее и пристроила, благо уже не какой-нибудь оруженосец – леди рыцарь, да к тому же еще и баронесса! Кто посмеет сказать, что кандидатура негодная? А что формально остается под подозрением – так у нас пол-Совета под подозрением, а государственные дела не ждут!

Впрочем, на собственную долю Александры все равно осталось немало забот – по меньшей мере те вопросы, с которыми приходили члены Совета.

Сэр Аскольд, как ему и было велено, докладывал обстановку раз в сутки, вечером. Со слов капитана Стражи, обстановка эта была хоть и не самой простой, но стабильной и в целом контролируемой. Сэр Павел, удалившись из дворца, поселился в городе. Дом ему подыскал лично бывший подчиненный – и по случайности тот оказался аккурат напротив усиленного поста Стражи. Жизнь сэр Павел повел уединенную, гостей не принимал, сам почти никуда не выходил и уж точно не предпринимал никаких попыток отправиться в межзвездное путешествие.

На третий вечер сэр Аскольд также сообщил о разоблачении в городе шпиона Октагона, действовавшего под видом купца-разгильдяя. Злодей уже успел во всем сознаться и был помещен в тюрьму в ожидании суда. Суд, к слову, предстояло вершить ей, Александре, – как только Стража подготовит для него все необходимые бумаги. Обычно на это уходило с дюжину дней, но если будет на то воля Регента, молодой капитан был готов поторопить подчиненных. Графиня заверила его, что особой срочности в сем деле нет.

Сэр Герберт, пребывающий где-то на линии соприкосновения с противником, прислал гонца: где, мол, «седла», миледи? Ему был направлен ответ в том духе, что принято решение формировать новое конруа непосредственно в Столице, и просьба – выделить надежного человека на должность баннерета. На что граф отписал, что непременно подберет такового, но пришлет позже, когда конруа будет более или менее укомплектовано – дабы не снимать никого зазря с боевых постов. Александру такой оборот устраивал вполне.

Сэр Эмиль пришел лишь однажды – со списком рабов, предложенных к выкупу в Провинциях. Бегло просмотрев его в поисках знакомых имен и не найдя таковых ни одного, графиня дошла до итоговой суммы, потребной на сделку, вздохнула и отправила советника к казначею.

– То есть выкупа не будет? – понял сэр Эмиль.

Вместо ответа она сняла с пальца драгоценный перстень и положила на стол перед рыцарем.

– Все, что могу дать вам лично я, милорд. Покажите его Мастеру Ною вместе вот с этим, – она наскоро начертала пару строк на листе гербовой бумаги – приказ казначею выделить деньги – и поставила подпись. – Пусть найдет остаток средств, где хочет, но рабов мы выкупим.

Уходя, сэр Эмиль до самого порога с сомнением качал бритой головой, но, как в тот же вечер узнала Александра от сэра Аскольда, золото на сделку у казначея советник в итоге получил.