— С головой ныряй, — сделав паузу между волшебными стихотворениями, она уже по-русски сказала мне.

Я крепко зажмурилась и присела, тут же почувствовав, как нос и щеки загораются от жара, а глаза начинает пощипывать. Вода вокруг меня забурлила, будто вскипая и поднимая со дна кучу мелких пузырей. Магические потоки щекотали тело, как в джакузи. Когда в легких стало печь, я резко вынырнула, широко раскрывая рот и делая несколько судорожных глотков кислорода. Воспаленные глаза открылись сами собой, и я невероятно четко увидела сосульчатую наледь на черных ветках большого плакучего дерева. Огненные блики света заходящего солнца переливались и играли в них, и мне удавалось проследить за движением каждой выбранной искорки. Стоило примчаться стайке бойких красногрудых птиц, похожих на соек, и рассесться по веткам, пронзая чарующую тишину свистом и переливами мелодичных голосов, как, будто в аккомпанемент их пению, раздался хрустальный перезвон морозца. Это трескалась тонкая наледь под когтистыми лапками.

Со школьных лет я не могла так четко видеть окружающий мир. Еще недавно прогрессирующая пугающими темпами близорукость исчезла без следа. Я вышла из горячего водоема, не чувствуя холода. Матушка Сельма помогла мне одеться. Натягивая рукав пухового пальто, я не без удивления обнаружила, что мозоли на пальцах и запястьях исчезли, кожа стала мягкой и гладкой, без изъянов, словно у бездельниц, которые тяжелее кружки ничего в руках не держали. Укутавшись, ощупала и огладила свое лицо. Исчезли ниточки морщинок в уголках глаз. Посмотревшись в успокоившееся озеро, я увидела, что помолодела, возвращаясь к своей двадцатилетней версии, которой еще не пришлось пережить так много. Сердце трепетно замерло в приятном предвкушении, и я развернулась к старушке.

— Благодарю вас, Матушка Сельма, за такой прекрасный подарок, — я понемногу осваивала местный стиль общения. — Но я одного не понимаю: почему бы вам самой не воспользоваться чудесной возможностью, не пройти омолаживающую процедуру, так сказать.

— Эх, деточка! Как много ты еще не знаешь, — вздохнула старушка, укрывая мои мокрые волосы теплым платком. — Источник Очищения не годы твои вспять повернул. Он снял с тебя все последствия прежней жизни, смыл отпечатки всех ее перенесенных тягот и разочарований. Зрение тебе ослабила работа напряженная. Ранние морщинки от переживаний завелись. Отныне все осталось за порогом твоей судьбы, не было и не будет вновь такого. Ты очистилась для новой жизни в двулунном мире. А мои годы ничто уж не вернет. Да и богов мне гневать разве стоит понапрасну? Уж сто семьдесят годков живу на белом свете. Магия такая сильная, как наша, ее верным хранителям продлевает жизнь. Милость ее щедра, однако не безмерна. Всему свой черед. Пришла пора мне передать верную службу молодой ученице, а самой уйти на покой, чтобы в тишине с миром двулунным проститься навсегда. Чем больше заклинаний применяю, тем слабее делаюсь. Помоги мне добраться домой. Ты дороги не помнишь, прошла сюда как в тумане, так я покажу. Дай мне руку.

Я взяла старушку под руку и повела обратно к домику. Проходя равнину, откуда хорошо виднелся прекрасный замок на горе, я спросила Матушку Сельму, кто в нем живет.

— Наш правитель со свитой, избранными воинами и магами обитает в крепости, — голос ведьмы пугливо задрожал, заиндевевшие седые брови строго насупились. — Вельдан Кайрелли — страшный человек, предупрежу тебя по секрету. Да и не вполне он человек, в огромного ужасного дракона превращается. Жесток, свиреп. Тиран, какие редко правят в справедливом двулунном мире. Нет эльфам дела до холодного предела. Не ходят они сюда, а жителям несчастным невозможно выбраться. Опасно приграничье. Не пройти живым через Острые Горы. Вельдан всех держит в страхе лютом. Не смей, моя хорошая, ты подниматься на Гору Властителя и приближаться к его замку без моего сопровождения. А как меня не станет, то и вовсе ни ногой туда, кто бы как бы тебя ни зазывал, пусть даже сам правитель снизойдет до визита в домик снежной ведьмы. Не верь льстивым речам Вельдана. Ежели не послушаешься доброго совета — обречешь себя на страшные мучения. Станешь невольницей в темнице замка. Всю жизнь будешь плакать и стенать взаперти, в голоде и холоде, пока не наскучишь Вельдану и не лишит он тебя жизни. Правитель так свиреп, что подданные и взглянуть ему в глаза боятся. Если что ему придется не по нраву — без суда испепелит! Обещай мне, Эльвира, что не пойдешь в крепость, как бы ни соблазнял тебя правитель. Ни единому слову его верить нельзя! Запомни!