– Ну, с возвращением, – сказала женщина тихо, – благодари Пятерых, что я догадалась посмотреть твою кровь на предмет внешней привязки. Так бы ты уже умер. А теперь выздоровеешь и будешь жить.

Итан ничего не сказал – да и не смог бы. Из всего тела подвластны были только глаза. Все, что он видел, – это растерянное, опухшее от пролитых слез личико, белый кружевной воротничок, старомодную жемчужную брошь на синей ткани платья. Смотрела она настороженно, как будто маленькая птичка, подбирающаяся к зернышкам.

«Все мы как те птички,  – мелькнула горькая мысль, – прыгаем-прыгаем, а потом раз – и в силках. И все…»

– Послушай, – мягко продолжила она, – пока ты еще окончательно не пришел в себя, будешь меня слушать независимо от своего желания. Мое предложение в силе. Я не просила наместника дарить мне раба, мне это не нужно. И если у тебя есть куда пойти, то – клянусь! – я отдам тебе это.

Она покрутила рукой, где на указательном пальце тускло поблескивал стальной перстень с вставкой из металла же.

– И ты волен уйти. Но если тебе идти некуда, то ты мог бы задержаться в моем доме и в самом деле помочь с ремонтом. Все же я тебя спасла. А потом я все равно отдам тебе перстень… Да, Бездна, я даже заплачу тебе. И иди куда хочешь.

Она помолчала, пристально разглядывая лицо Итана. Нахмурилась. Сжала губы.

«Если не узнала сразу, то, наверное, и не узнает», – успел подумать он до того, как она сказала:

– У меня странное чувство, будто я тебя уже где-то видела. Но не могу понять где. Возможно, мы встречались? Закрой глаза, если это так.

Итан замер, заставил себя даже не моргать. В голове эхом звякнули слова королевы: тебе такое не простят…

И поэтому лучше никому не знать, что он и есть та самая ненавидимая всеми кровожадная тварь.

– Хорошо, – задумчиво произнесла госпожа, – тогда сейчас я схожу в лабораторию, чтобы приготовить для тебя катализатор, а ты пока отдыхай. Да, прошу прощения… Забыла представиться. Я Вельмина де Триоль, вдова маркиза де Триоля. Моего мужа казнил король, совсем недавно…

И замолчала.

Итан же, если бы мог, рассмеялся. Похоже, все боги ополчились на него: мало того что не дали умереть на свободе, так еще и швырнули в руки женщине, мужа которой он собственноручно убил. Прелестно, просто прелестно.

Определенно, надо уходить из этого дома чем скорее, тем лучше.

Ведь рано или поздно она его узнает, и тогда… А что тогда? Тогда все равно придется бежать или, наоборот, начать убивать всех подряд. Вот этого, последнего, не хотелось. Он был сыт по горло потоками крови, которые королева лила его руками. Ее же всегда оставались чистенькими, белыми, с аккуратными розовыми ноготками. Тьфу, даже думать мерзко.

Итан по-прежнему не мог пошевелиться, и все, что оставалось – таращиться в потолок, рассматривать старательно выписанные букетики фиалок, багряные ленты и восходящее солнце.

Пожалуй, было даже хорошо, что он полностью обездвижен, потому что, если бы мог шевелиться, уже бы попытался сбежать или сотворил какую-нибудь глупость. А так появлялось время подумать и хотя бы попытаться спланировать дальнейшие действия.

Итак, следовало начать с того, что он перестал умирать: вдова де Триоля запечатала ту дыру, которая осталась после разрушения привязки, созданной королевой. А коль перестал умирать, следовало бы подумать не о том, чтобы сдохнуть гордым и свободным, а о том, как и где дальше жить. Мысль о том, чтобы остаться в доме Вельмины де Триоль, Итан отмел как совершенно негодную: здесь его могли узнать в любую минуту. И это же ставило под угрозу не только его жизнь, но и жизни тех, кто рядом, маркизы в том числе. Да-да, следовало признать, что король-дракон так и не стал выхолощенной, пустой оболочкой без сердца и совести, как этого хотелось бы королеве. Итан, хоть и не желал служить очередной хозяйке, зла ей тоже не желал. Даже наоборот, хотел, чтоб эта куколка с темными выразительными глазами и темными кудрями жила долго и счастливо. Подальше от него – и все-таки счастливо.