— Добро пожаловать, Великий господин! — пробасил он, едва сдерживая кашель. Так вот откуда этот сладковатый смолистый запах: кардамон, смешанный с солодкой и свинцовым сахаром! Значит, мой спутник страдает от лёгочной болезни в весьма запущенной форме. Умирает, можно сказать.

— Благодарю за столь быстрое сопровождение! Мне и вправду пора было просыпаться! — я даже улыбнулся, и мой оппонент снял цилиндр и потянулся, чтобы прикрутить лампу над головой, дабы дать мне возможность рассмотреть его.

В моей голове теснилось множество вопросов, но я был слишком ленив и горд, чтобы обрушить их на голову смертного, стремительно проигрывающего чахотке. Пусть побережёт силы и сам расскажет мне то, что захочет. Так я не выдам своего интереса.

Божество, коим огнепоклонники меня считали, не должно снисходить до смертных, тогда ему станут поклоняться. Я бы, разумеется, предпочёл поскорее отделаться от них, но всё лучше ехать до столицы в уютной, хоть и душной карете, а не брести по дороге в ожидании хоть какой-нибудь повозки.

И не опускаться до разбоя.

Тем временем света стало достаточно, чтобы я увидел лицо того, кто меня подвозил. Увидел, и с губ моих сорвался удивлённый возглас.

2

Ниара

— Верная мысль! — подхватила мама, с которой всё было условлено заранее.

Отцу предложение не нравилось, я чувствовала, что он не готов сейчас дать нам отпор, но вскоре подберёт аргументы, мешающие воплотить замысел в жизнь.

Это было моей идеей, легко было убедить мать и сделать так, чтобы она считала, будто эта мудрая мысль явилась ей, как матери семейства и той, кто заботится о благополучии не только одной, прямо скажем, не самой любимой дочери, но и остальных.

Мои сёстры должны были сделать хорошие партии, а как этого добиться, когда королевская кровь, текущая в их жилах, смешана с восточной кровью ведьм, замешанных в чёрных делах? Не говоря уже о том, что подобная магия приводит к безумию.

Никто не захочет видеть своего сына с рогами, наставленными ему женой из проклятого рода. Моя прабабка изменяла супругу, говорят, и понесла первенцем не от него. По счастью для всех ребёнок родился мёртвым, и уже это повредило её в рассудке.

— Подумай, Рональд, это же служение Двуликому! Не заточение, а именно молитвы и уход за сокровищницей. Многие дочери знатных семейств мечтали бы о таком, да и в сокровищницу отбирают немногих.

— А её отберут? — отец грозно посмотрел на мать, начисто игнорируя меня. Сёстры, сидевшие рядом, в страхе вжались в бархатные спинки скамеек и потупились, беззвучно бормоча молитвы.

Эти три дурочки считали, как и многие, что служение Двуликому уже доказательство того, что тебе есть в чём раскаиваться. Туда попадали жертвы мужской похоти, обманщицы поневоле и прочие грешницы, которые, однако, не запятнали себя намеренно. То есть как бы виноваты, куда без этого, но вина неочевидна, косвенная, не было у них выбора, грешить или нет.

За последние сто лет ситуация немного изменилась в лучшую сторону, но кое-что из традиций оставалось неизменным.

— Меня отберут! — решилась я на дерзость: влезть в разговор, к которому меня не приглашали.

Отец посмотрел на меня так, словно его рука чесалась отвесить увесистую оплеуху, но он не решился на это при всех.

— Её отберут, — чуть запнувшись поддакнула мне мама.

— Посмотрим. Давай так, Ниара, если тебе удастся убедить королеву-мать, то считай, ты своего добилась.

Отец скрыл усмешку за усами, он полагал, что выдвинул невыполнимое условие. Вдовствующая королева при юном короле славилась строгими ортодоксальными взглядами и была религиозна настолько, чтобы не сойти за послушницу, она требовала неукоснительного соблюдения обычаев, а отбор служительниц в сокровищницу Двуликого считался сродни испытанию.