В голове, зацикленные звучат жестокие слова отца, которые он бросил мне вчера в лицо.

«— Ты всегда бросаешь тех, кто тебя любит.»

Нужно забрать Гарри из лап лорда во что бы то ни стало. Я должна поехать туда и забрать его.

Но он наверняка уже сказал прислуге, чтобы не впускала меня. Подозреваю, что он уже выставил запретительный щит на мое появление, и я физически не смогу приблизиться к его замку, если он того сам не пожелает.

Надо хотя бы попробовать.

Резко встаю, и чувствую, как голову прошивает резкая боль. Еще этого не хватало. Головные боли преследуют меня сколько я помню себя, стоит мне понервничать или хоть ненадолго сменить обстановку. Из за этого я почти все время, все эти шесть лет, проводила исключительно в замке.

Никто так и не понял, с чем это связано, сколько бы врачей, магов и колдунов мы ни привлекали к решению этой проблемы.

Но боль — это лишь малая часть моих неприятностей. Физическую боль можно терпеть. Боль утраты же куда сильнее. Как я справлюсь с ней? Моя жизнь буквально за один вечер была полностью разрушена, и я лишилась всего.

Старый слуга Саймон все еще в доме. Он видит меня и расплывается в лучезарной улыбке, светя своим привычным серебряным зубом, от которого ни в какую не хочет отказываться, хоть ему и предлагали тысячу раз сделать нормальный имплант. Этот старик уже не просто слуга, а почти член семьи.

— Вы вернулись, мисс, — с восторгом говорит он, шевеля своими кустистыми бровями. Теперь они совсем седые. Я вспомнила, как они смешили меня, когда я была еще девчонкой.

— Я тоже рада тебя видеть, Саймон, -- говорю я ему с улыбкой, — похоже, ты уже спал, когда я вернулась.

— Да, — говорит он, морщась, — возраст, милая мисс Лилит, совсем не подарок, ложусь рано, встаю чуть свет.

— Ты еще хоть куда, Саймон. — говорю я, — за шесть лет нисколечко не изменился.

— Спасибо, мисс, а вы же еще больше похорошели, — комплимент из его уст звучит очень естественно, и я в ответ только киваю, благодаря его за то, что он не задает лишних вопросов. Он всегда был очень умным и проницательным, хоть и любил строить из себя деревенского простака.

— Скажи, Саймон, нет ли у тебя чего-нибудь от головы, болит так, что не могу уже терпеть.

— Да, мисс, конечно, — говорит Саймон и торопливо удаляется.

Я остаюсь одна, и от нечего делать, рассматриваю картины в холле.

К своему удивлению, на том месте, которое раньше пустовало, вижу свой собственный портрет. Здесь мне семнадцать лет, я держу на руках собаку и смущенно улыбаюсь. А рядом со мной стоит Лазарус, мой старый друг детства, в которого я, как мне казалось тогда, была немного влюблена, пока не встретила Гая Пауэрса и не поняла, кто мой истинный.

Совсем еще девочка.

Принимаю из рук вернувшегося Саймона лекарство и стакан воды. Он не нарушает молчание, лишь стоит рядом со мной и смотрит на картину. Безмолвно вглядываясь в прошлое вместе со мной.

— Спасибо, Саймон, — говорю я спустя пару минут и отдаю ему стакан.

— Надеюсь, вам полегчает. Если вам что-нибудь понадобится, зовите, я услышу, — говорит он и откланивается.

Гляжу как он, медленно, шаркающей походкой, удаляется в свою комнату.

После приема таблетки, кажется, что боль только усиливается.

Конечно, чуда не случилось. Боль просто так не уйдет.

Вдруг я слышу звонок в дверь. Переливчатый перезвон, звук которого вызывает так много воспоминаний, которые всегда были в голове, и словно бы распечатались в одночасье, представ передо мной яркими образами, которые нельзя игнорировать.

Иду посмотреть, кто же пришел так рано. С удивлением вижу, что отец спешит лично открыть дверь.