– Мне жаль, Фредди, – мягко сказала она; но Виктория была мудрее, чем думал Фредди, и с первого взгляда поняла, что зятю ничуточки не больно.

– Ты сердишься на меня? – спросила Сара сквозь слезы.

Она не делала попыток встать, просто лежала на кровати и выглядела при этом ужасно. Длинные блестящие волосы спутались, лицо было бледным, как простыни, а губы почти посинели. Сара потеряла много крови и была слишком слаба, чтобы сесть, и сейчас пыталась отвернуться, но Фредди понятия не имел, что ей ответить.

– Разумеется, нет. С чего мне на тебя сердиться?

Он пододвинулся поближе, взял Сару за подбородок, чтобы она снова посмотрела на него, но в глазах жены застыла боль, которую он не мог принять. Фредди не знал, как себя вести, и Сара понимала это.

– Это все моя вина… я передвинула вечером тот дурацкий комод в нашей спальне… я не знаю… доктора говорят, такие вещи случаются, потому что этого не миновать…

– Вот видишь… – Он переминался с ноги на ногу и наблюдал, как жена сначала сложила руки, потом опять развела их, но не попытался снова дотронуться до нее. – Слушай… так оно и лучше. Мне двадцать четыре, тебе двадцать, мы не готовы стать родителями.

Она довольно долго молчала, а потом посмотрела на него так, будто видела впервые.

– Ты рад, что мы потеряли ребенка, да? – Она пристально смотрела на мужа, и ее взгляд причинял ему неудобство, пока Фредди пытался справиться с головной болью.

– Я не говорил этого.

– А тебе и не надо было говорить. Тебе ведь не больно, да?

– Мне жалко тебя. – Он не врал. Сара выглядела ужасно.

– Ты никогда не хотел этого ребенка.

– Нет.

Фредди был честен с ней, он чувствовал, что как минимум это обязан для нее сделать.

– Что ж, я тоже. Из-за тебя, наверное. Поэтому я и потеряла ребенка.

Фредди не знал, что сказать, а спустя мгновение в палату вошли мистер Томпсон и Джейн, пока миссис Томпсон договаривалась с медсестрами. Сара должна еще пару дней провести в больнице, а потом родители заберут ее домой. Когда она окрепнет, то вернется в их с Фредди квартиру.

– Разумеется, ты можешь пожить у нас. – Виктория Томпсон приветливо улыбнулась, но категорически запретила Саре возвращаться домой с мужем. Ей хотелось присмотреть за дочерью, а Фредди явно испытал облегчение, что ему самому не придется этого делать.

На следующий день Фредди отправил ей в больницу розы, еще раз навестил в палате, а потом ежедневно навещал в течение недели, пока жена жила с родителями.

Он никогда не упоминал о ребенке, но изо всех сил старался поддерживать беседу. Удивительно, как неловко он себя чувствовал наедине с женой. Как будто за одну ночь они стали чужими людьми. По правде говоря, они всегда были чужими, просто сейчас это труднее стало скрыть. Он не испытывал горя, а виделся с ней исключительно из чувства долга и понимал, что отец Сары убьет его, если не приложить должных усилий.

Ежедневно в полдень он прибывал в особняк Томпсонов, проводил час с женой, а потом шел обедать с близкими друзьями. Ему хватало ума не навещать Сару по вечерам. К этому моменту он выглядел не ахти и не показывался на глаза Саре или ее родителям. Фредди огорчало то, что Сара так сильно переживала из-за выкидыша, да и выглядела она по-прежнему ужасно. Однако ему невыносимо было от мысли, что она ждет от него проявления эмоций, а то и того хуже – надеется снова забеременеть. Из-за этого он пил сильнее и пускался во все тяжкие. К тому моменту, как Сара была готова вернуться с ним домой, Фредди уже катился по наклонной, и его никто не мог спасти. Он запил так сильно, что даже некоторые пьющие друзья забеспокоились.