– Нет, нет. Так прекрасно. Благодарю вас. – Джуд взобралась на табурет, мучительно стараясь не ежиться под заинтересованными взглядами посетителей. Она не любила быть в центре внимания. Именно это больше всего угнетало ее в преподавании – все эти лица, обращенные к ней, ожидающие от нее чего-то глубокомысленного и значительного.

Наконец Эйдан отпустил ее. И вовремя. Ей уже казалось, что ее пальцы совершенно растаяли в его руке. Затем он выхватил из-под крана стакан пива и запустил его по стойке в страждущие руки.

– Как вам понравилась Ирландия? – снова обратился он к ней, отворачиваясь и доставая бутылку с зеркальной полки.

– Она прекрасна.

– Ну, здесь вы не найдете никого, кто бы с вами не согласился. – Эйдан стал наливать вино, глядя на нее, а не на бокал. – Как поживает ваша бабушка?

– О! – Джуд поразило, что он не пролил ни капли и поставил бокал точно перед ней. – Отлично. Вы ее знаете?

– Да, конечно. Моя мама до замужества была Фицджералд, и она приходится вашей бабушке то ли троюродной, то ли четвероюродной сестрой. Следовательно, мы с вами родственники. – Он щелкнул пальцем по ее бокалу. – Slainte[3], родственница Джуд.

– А, ну… спасибо. – Она приподняла бокал и вздрогнула от громкого крика. Женский голос, чистый, как звон церковных колоколов, обозвал кого-то проклятым, нескладным болваном, у которого мозгов меньше, чем у репы. В ответ раздраженный мужской голос пробурчал, что лучше уж быть проклятой репой, чем бессловесной грязью, в которой репа растет.

Никого из присутствующих, похоже, не шокировали ни крики, ни проклятья, ни неожиданный грохот, от которого Джуд снова вздрогнула и на этот раз пролила несколько капель вина на тыльную сторону ладони.

– Еще парочка ваших родственников, – пояснил Эйдан, ловко вытирая ее руку. – Моя сестра Дарси и мой брат Шон.

– Понятно. Но разве не нужно посмотреть, что случилось?

– Где случилось?

Джуд вытаращила глаза, поскольку перебранка вспыхнула с новой силой.

– Только посмей бросить эту тарелку мне в голову, змеюка, и клянусь, я…

Угрозу прервал звон бьющейся посуды и следом злобное ругательство. Через мгновение из двери за баром выскочила разрумянившаяся и довольная девушка с подносом, заставленным тарелками.

– Дарси, ты в него попала? – поинтересовался кто-то из посетителей.

– Не-а. Он увернулся. – Дарси вскинула голову, взметнув облако черных, как вороново крыло, волос. Гнев явно был ей к лицу. Ее синие, как ирландские озера, глаза сверкали, пухлые губы мило дулись. Соблазнительно покачивая бедрами, Дарси подошла к семейству из пяти человек, сидевшему за низким столом. Расставляя блюда, она наклонилась к матери семейства, которая ей что-то шепнула, откинула назад голову и расхохоталась. Джуд заметила, что смех идет Дарси так же, как и гнев.

– Я вычту стоимость тарелки из твоей зарплаты, – сообщил сестре Эйдан, когда та подошла к стойке.

– Ради бога! Мне не жалко. И было бы еще веселее, если бы я попала в цель. Клуни заказали еще две кока-колы, имбирный эль и два «Харпа» – пинту и стакан.

– Дарси, это Джуд Мюррей из Америки, – произнес Эйдан, выполняя заказ. – Она будет жить в коттедже Старой Мод.

– Рада познакомиться. – Гнев, кипевший в глазах Дарси, мгновенно сменился неподдельным интересом. Губы изогнулись в ослепительной улыбке. – Хорошо устроились?

– Да, спасибо.

– Вы из Чикаго, верно? Вам там нравится?

– Красивый город.

– С роскошными магазинами, ресторанами и всем прочим. А чем вы занимаетесь в Чикаго? Чем зарабатываете на жизнь?

– Преподаю психологию. – «Преподавала»