Ха-ха! Ну конечно же да, черт возьми!

Ладно, не хочу заводиться и портить свой, как по мне, лучший день за много лет. Неделю назад мне исполнилось восемнадцать — раз; два — я ездила в университет своей мечты в центре Санкт-Петербурга; три — я в него поступила!

Гип-гип! Ура! Хочется поднять средние пальцы над головой и послать всех тех, кто в меня не верил (а я думаю, что понятно сразу: «не верил» в меня только ленивый), но вместо этого я снова отпускаю ситуацию с этой стороны. Мне просто хорошо, я просто безумно счастлива, и просто готовлюсь идти вперед! С высоко поднятой головой, как мама того желала бы!

До нашего дома от остановки идти минут десять по дворам. Я добираюсь за семь. Побыстрее, побыстрее, побыстрее, но опять же не для того, чтобы поделиться радостной новостью с «семьей», просто моя лучшая подружка Ника тоже поступила в университет своей мечты, и сегодня у нас проводы. Она переезжает в Москву.

Мне больно из-за того, что я ее теперь почти не буду видеть, но с другой стороны, я за нее безумно рада. Идти к своей мечте — правильно. Необходимо. Чтобы не завять изнутри, так что дерзай!

Вот. Хорошо сказала, надо запомнить для тоста!

Слегка улыбаюсь и открываю потертую дверь — в нос тут же ударяет стойкий запах собачатины.

Гав-гав-гав!

Ох, как же я ненавижу эту чокнутую псину!

Закатываю глаза и отпихиваю огромного дога «Виктора», захожу в узкую прихожую и думаю о том, о чем думаю каждый раз по возвращению домой. Во-первых, какой идиот решил, что заводить дога в такой маленькой квартире — разумно?! Во-вторых, как можно было назвать его «Виктором»?! Чокнутые бабы…и мачеха моя, и названая сестрица.

Кстати, странно, что не встречает. Мила до мерзости любопытна и обожает совать свой нос туда, куда ее не просят, но сейчас никого в прихожей. Только эта морда смотрит на меня жалобно-жалобно. Снимаю свою курточку, усмехаюсь и слегка толкаю его, почесав за ушком, иду в ванну.

Стоп. Что за стенания?

Из кухни доносятся достаточно отчетливые рыдания.

Мне стыдно думать так, но я надеюсь, что отец наконец-то вспомнил, что он мужчина и за все, что делает мачеха, если не подал на развод, то хорошенько двинул ей по заднице, но нет. Это рыдает не Инна, а Мила. Горько так. Уткнувшись лбом в сложенные на столе руки.

- Эм…что случилось?

Инна оборачивается на меня и сразу поджимает верхнюю губу, оскаливаясь. Мда, я тоже очень рада тебя видеть. Мила отрывает на миг лицо от рук, смотрит на меня заплывшим, красным взглядом и начинает рыдать еще истошней.

Ох, понятно…наверно, в очередной раз поссорилась со своим дурным парнем. Васька ее — одноклассник и охломон, как по мне, — не стоит и выеденного яйца, а каждую их ссору она воспринимает, как трагедию всемирного масштаба и разводит такой же потоп, кстати. Не хочу даже слушать, что он сделал в очередной раз, поэтому закатываю глаза и ухожу в ванну, а потом иду на звук телевизора из гостиной.

Мне очень хочется рассказать папе про мое поступление, но на пороге комнаты я замираю. Снова накатывает это ужасное ощущение, что от него осталась одна оболочка: когда-то красивый, высокий, стройный мужчина теперь похож на…не знаю на кого, но точно не на себя! Пузо отрастил, развалился на диване, пиво глушит — господи, ну когда же ты стал таким, папа?

Меня от этих мыслей отвлекает то, что он медленно поворачивает на меня голову и вдруг слабо, нежно улыбается, шепчет:

- Малышка моя…

Вот в такие моменты я его вижу. На дне светло-голубых глаз, которые я унаследовала, и в красивой улыбке с милыми ямочками, которые я тоже повторила в себе.