Машинально вяло отметила, что акцента так почти и нет. Это что? Была изысканная пытка только для моих ушей?! Мило...
- Ну, все, пока, - Хабиб посмотрел на меня в упор исподлобья. И мне почудился вызов в его черных глазах.
- Пока, спасибо, что довез, - ослабевшим голосом просипела я.
Давно не ощущала себя настолько растерянной и не готовой к этому простому «пока», как в эту секунду. Сатоев помолчал пару тактов, разглядывая меня, кивнул каким-то своим мыслям и пошел к машине. Даже сил не было ему вслед смотреть. Почему –то пялилась в этот момент на озадаченное лицо Ирки, делающей большой и совсем не такой изящный глоток из почти пустого теперь бокала.
Поэтому для меня было полной неожиданностью, когда в спину ударил знакомый уже давящий низкий голос с прорывающимся сквозь буквы акцентом.
- Мадин, можнА тЭбя на пару слов?
- Л –ладно,- я неуверенно обхватила себя за плечи и потопала за Хабибом.
Всего несколько шагов, и мы оказались в относительной уединенности, скрывшись за углом другого домика. В нем приветливо горели широкие желтые окна, был слышен приглушенный смех и звон посуды, ноздри щекотал доносящийся тонкий аромат еды. Но все эти звуки и запахи чужого шумного ужина лишь подчеркивали морозную ночную тишину, обволакивающую нас с Сатоевым. Будто все это было из другой реальности, не нашей, близкой, но недостижимой.
А наша здесь: под кованым фонарем, подсвечивающим наши лица и кружащиеся вокруг снежинки. И никому в нее больше доступа нет.
Хабиб остановился около самого фонаря, развернулся ко мне и замер, засунув ладони в передние карманы джинсов и вперев в меня пытливый, задумчивый взгляд. Стало неловко. Я ждала тех самых «пары слов», а он молчал и просто смотрел на меня, чуть склонив голову набок. В его позе, вроде бы расслабленной, ощущалось огромное внутренне напряжение, передающееся через чуть поднятые плечи и ноги, слишком устойчиво врезавшиеся в землю. И это нервировало почему-то еще больше.
- Ты что-то хотел? – я выдавила из себя вежливую улыбку, зябко потирая плечи.
-Да так... – протянул Хабиб, а потом криво улыбнулся и вопросительно выгнул бровь – Косулька-Сосулька, зЭначит?
Я хрипло рассмеялась. Напряжение начало отпускать.
- Да уж, дурацкое прозвище…
- Ну, пАчему же? – возразил Хабиб, и в черных глазах мелькнули задорные черти, - Вторая часть очЭн интрЭгующая.
- Пошляк, - фыркнула я беззлобно.
И мы замолчали опять, теперь уже оба, не скрываясь, рассматривая друг друга. Я отмела всё никому не нужное смущение. Просто хотелось запомнить детали, не знаю почему. На Хабиба было приятно смотреть…
- А что у тебя за мимикрирующий под собеседника акцент? – поинтересовалась я невинно через некоторое время уютно- звенящей тишины между нами.
Настало время Хабибу засмеяться, тихо и добродушно.
- БЭсишь меня, - оскалился Сатоев, - ЧИто аж контролировать забываю…
- А-а-а, бешу, - покивала головой, - Все так плохо?
- Не плохо, скорЭе…- Хабиб замолчал, не договорив, и перестал улыбаться.
В черных глазах, направленных на меня, появилось что-то тягучее. Что-то такое, отчего улыбка сползла и с моего пульс, а пульс болезненно участился, зашумев в ушах.
- А могли бы и раньшЭ…- задумчиво и совсем тихо, будто сам себе, проговорил он.
- Что раньше? – так же почти шепотом уточнила я.
- ВстрЭтиться, - пояснил Сатоев.
Сглотнула, именно в этот миг остро ощущая красоту момента. Свет фонаря, скрывающий от нас весь остальной мир в серебристой от снега черноте, редкие пухлые снежинки, летящие с неба и цепляющиеся за ресницы Хабиба и бороду, водяными капельками оседающие на его суровом лице. Облачка пара от дыхания и от каждого слова. Словно слова эти материализуются, чтобы потом растаять в воздухе между нами.