— Ты голодный? — спрашиваю я.

— Что?

— Выглядишь раздраженным. Обычно люди такие на голодный желудок.

— А. Я такой всегда.

— Нет.

— Может, как-нибудь сходим в кино? — предлагает Павел. На меня смотрит. — Убедишься.

Я же… стою с этими лилиями, слушаю, не совсем понимая, что именно происходит и о чем мы спорим. Подгибаю пальцы ног — на улице по-прежнему мороз. Я одета, чтобы до машины добежать, а не стоять полчаса на снегу.

— Можно в кино. А может… ты меня не так понял?

Павел задумывается, потом произносит чуть живее:

— Ты мне нравишься. И я хочу большего. Настаивать не стану, но и скрывать глупо. Времени на игры у меня и нет особо. Говорю как есть. Было бы иначе — не поперся бы после полутора суток на ногах первым делом в цветочный. Если мое внимание тебе неприятно, так и скажи.

— Ты точно голодный, Паш. — Я качаю головой с легкой улыбкой.

Его грубая прямолинейность кажется отчего-то трогательной.

— Так что насчет кино? Я завтра работаю, — напоминает он резковато.

— Я уезжаю на все выходные.

— А, — теряется Адомайтис, явно расстроившись.

Ауч. Мне вдруг не хочется с ним прощаться до вечера понедельника. И вообще не хочется прощаться.

Заглядываю в его уставшие глаза.

— Тогда я позвоню? — предлагает он. Словно делает последний рывок.

— Я думала, ты еще вчера это сделаешь, — отвечаю робко, тихо. Потом добавляю, чтобы поддержать его: — Надеялась.

Сердце колотится. Мы смотрим друг на друга. После чего Паша пожимает плечами и выдает запросто:

— Вообще-то, я звонил.

— Видимо, не мне.

— Тебе. Раз десять. Ты трубку не взяла ни разу. Ну и я подумал, что ошибка оказалась фатальной.

— Если бы ты звонил, я бы заметила. Это точно, Паш, — говорю как-то совсем тихо. Смутившись. Я ведь не могла его в бан случайно кинуть?

Павел хмурится сильнее, раздражение в нем нарастает стремительно.

— Я его убью тогда.

— Кого?

— Матвея. Я телефон разбил, — разводит он руками, — когда из такси выходил у дома. С работы Моту позвонил, он твой номер продиктовал. Если пошутил таким образом… вот гаденыш. Понятно, что он злится на меня, но такое отношение переходит все границы.

Я округляю глаза.

— Так ты с рабочего звонил? А какие там цифры последние, помнишь?

Быстро достаю мобильный, снимаю блокировку.

— Эм… Ноль восемь шестнадцать. Это ресепшен моей клиники. «Айрис». И ноль семь двадцать, это зам.

Я листаю звонки. Двенадцать. Двенадцать пропущенных за полтора дня! Да он помешался!

На мне.

— А. Ясно. Я не беру трубку, если звонят с неизвестных номеров. Зря не сказала тебе в среду.

— Никогда?

— Никогда. Если ты в шоке от моих странностей, то можешь уйти под предлогом того, что устал после дежурства. Я сделаю вид, что поверила. И больше не буду ждать звонков.

— Вообще-то, я и правда устал. Но… ты ждала? — Паша наконец улыбается. Впервые за вечер.

Мы смотрим друг на друга. Долго. И ощущение такое, что нам никогда это не надоест. Всю ночь можем в гляделки играть. Мир взрывается романтикой. Павел качает головой.

— Прости. Я такой олень.

У меня замирает в груди.

— Это ж надо было так закосячить первое удачное свидание! Знаки твои не разобрал. Потом телефон разбил. В ремонт утром завез, но его, как оказалось, не спасти. Включается, но экран не работает.

В подтверждение слов Павел достает из кармана коробочку с новым айфоном.

— Это мне? — улыбаюсь я широко.

— Эм. — Адомайтис на мгновение мешкает, потом протягивает. — С днем рождения.

— Я пошутила. — Игриво касаюсь его пальто рукой. Поглаживаю.

Как у него это получилось? Все мои сомнения — просто вдребезги!

Паша улыбается. Намного смелее. Двенадцать пропущенных от него… Он мне тоже дико понравился, но при этом на два текстовых сообщения.