Его ладони дарят мне россыпь маленьких оргазмов. Я вся выгибаюсь и вздрагиваю от приливов удовольствия. И в такие минуты мне кажется, что Юрик любит меня космически сильно, и я принимаю и наслаждаюсь его любовью, а вокруг меня ласковая чернота и сверкающие звезды.

Я приподнялась, потянулась к Юрке, провела пальцем по кружочку темных смешных волосиков возле пупка, нагнулась к красивому расслабленному члену, и…

И в этот момент зазвонил городской телефон. Старый, еле дышащий аппарат дребезжал так противно, что Юркино достоинство окончательно съежилось.

– Не буду подходить, – пробормотал Юрец, переворачиваясь на живот и накрывая голову подушкой. – Те, кому действительно надо со мной связаться, перезвонят на сотовый.

– Может, ошиблись номером. – Я прижалась к своему мальчику, оторвала его руки от подушки и положила на свое тело. – Меня обнимай, я лучше.

– Ты лучше, – Юрка зарылся лицом в мои волосы. – Ты самая лучшая. Как мне нравится твой запах…

Я вспомнила, что, отправляясь на фотосессию к Николасу, вылила на себя пол-флакона маминых духов Tresor. Если мамуля обнаружит мою самодеятельность, то мало мне не покажется.

А телефон тем временем все звонил…

В конце концов я не выдержала. Вскочила и помчалась в прихожую.

– Я сам! – Юрик бросился за мной следом. – А вдруг это шеф?!

Но это был не шеф. Ответив на звонок, Юрец протянул мне трубку и растерянно пробормотал:

– Маша, это тебя. Какой-то мужик. И не представляется.

«Из милиции», – мучительно кольнуло мое сердце перед тем, как упасть в пятки и разбиться.

– Мария, я все знаю. Мне известно, что произошло на студии. Нам надо встретиться и кое-что обсудить…

Вкрадчивый приятный голос. Вежливые интонации, скорее мягкие, чем угрожающие.

Однако я вся просто трясусь от страха.

Как быстро меня просчитали!

Но кто?

Впрочем, неважно, и так все понятно. Кем бы ни был этот мужик, он собирается делать одно – шантажировать меня.

– Мне с вами нечего обсуждать! – неожиданно твердым для себя самой голосом заявляю я. И вешаю трубку.

Юрик никак не комментирует произошедшее. Но в его глазах я вижу одобрение. А еще тревогу и любовь…

Полночи мы с Юриком ломали голову, кто мог меня выследить и что теперь будет. Юрец предположил, что в студии находился кто-то еще, возможно, домработница или садовник (дворик перед особняком был отделан в лучших традициях ландшафтного дизайна). Этот человек незаметно подслушал все разговоры, потом понаблюдал, на какой машине я уехала, пробил по базе владельца, выяснил телефонный номер. В этих рассуждениях была логика. Автомобиль был зарегистрирован на Юриного отца, и квартира на него же. При наличии базы данных домашний телефон просчитывался элементарно. Правда, я не понимала, почему шантажист был так уверен в моей платежеспособности, уж лучше бы он Мурзика попытался выжать, зарабатывала она, наверное, куда больше, чем я в своей скромной пиццерии. Но мой мальчик заявил, что Мурзик – явно сумасшедшая, а лечение нынче дорого, так что девушка поиздержалась. И потом, она просто не в том состоянии, чтобы понимать весь ужас своего положения. В любом случа, тот звонивший человек не был настроен обращаться в милицию – иначе уже давно сюда приехали бы парни в форме на красивой машине с мигалками.

Юрик успокаивал меня, как мог, и во время очередной аналитически-успокоительной речи вдруг захрапел.

Как ни странно, несмотря на все пережитое, мне тоже удалось слегка подремать.

Наверное, я проснулась от звука закрывающейся двери.

С утра пораньше Юрик убежал на работу, оставив мне все ценные указания в записке, прикрепленной магнитом к холодильнику: «Пожарь себе яичницу и никуда не выходи. В обед заеду, целую, будь умницей».