Я оставляю включенной одну лампу на кухне и собираюсь идти в спальню, как вдруг раздаются шаги. Леон встает в дверях, его силуэт блокирует свет из коридора. Бросаю взгляд на часы – начало четвертого. Дамианиса не было почти три часа.

– Сколько раз за ночь Мия просыпается? – спрашивает он, подходя к крану и наливая воду.

– По-разному. Вчера редко просыпалась, сегодня спит плохо, – отвечаю, чувствуя, как голос начинает дрожать.

– Если захочешь, со следующей недели можешь оставлять Мию с Тамарой и работать. Брать Яира, моего помощника, и ездить в город, – медленно говорит Леон, подходя к столу. – Документы будут готовы через неделю. С ними ты сможешь съездить в Иерусалим, если появится желание.

– Какие документы? – настораживаюсь я.

– Увидишь.

– А сейчас нельзя сказать?

– Даже не знаю как. Обычно у меня есть время подстроиться под ситуацию, принять ее, но в этот раз ресурсы на нуле. Если бы не помощь команды, был бы полный крах.

– Почему всегда приходится догадываться, что ты имеешь в виду на самом деле? Это изматывает. Понимаю, ты не привык делиться планами, но как-то придется научиться. Я не умею читать чужие мысли. – Последние слова вырываются неосознанно, но они нужны нам обоим.

Леон наливает себе еще воды, но потом выплескивает ее в раковину и идет к бару. Наверное, виски лучше утоляет жажду?

– А еще мне не нравится, что ты много пьешь. Жизнь, конечно, твоя, но раз стал отцом, то старайся соответствовать. Мии нужна любовь, поддержка и забота. Я бы не отказалась от любви своего отца… – Осекаюсь, потому что в стену летит бокал с виски.

Звон разбитого стекла отдается в ушах. Я вздрагиваю, напугав Мию. Ниагара снова прячется, а на лице Леона – разочарование.

Он будто собирается что-то сказать, но вместо этого сжимает челюсти и глубоко дышит.

– Давай ты не будешь меня учить, каким мне быть отцом, – спустя долгую паузу говорит он и подходит к нам.

Открываю рот, чтобы отчитать Дамианиса, – мог бы вести себя тише и не пугать нас с малышкой, – но застываю, увидев помаду на вороте его футболки. Ярко-красную.

Это удар ниже пояса.

Кажется, что под тревожный плач Мии все рушится окончательно. И если раньше была хотя бы маленькая надежда на улучшение, то теперь исчезла и она.

Хорошо, что руки заняты, желание кинуться на Дамианиса с пощечинами слишком велико. Меня буквально трясет от эмоций, а красочные картинки, как Леон проводил время в объятиях другой, вспышками мелькают перед глазами.

До него мне не причиняли столь сильных душевных мук. Так плохо было лишь однажды – после смерти матери. Сейчас все живы, никто не умер, а ощущение, будто душу наизнанку выворачивает от боли. Едва сдерживаюсь, чтобы не скатиться в дешевую истерику.

– Последние спокойные дни, да? – Я прижимаю Мию к себе крепче, но она плачет сильнее. Похоже, все в этом доме на взводе. – Иногда кажется, я теряю себя настоящую рядом с тобой. А может, и вовсе не знаю, какая я на самом деле. Зачем было привозить меня сюда? Чтобы издеваться? Полагаешь, известие, что ты женился на другой и у вас с ней будет ребенок, травмировало меня недостаточно? Совершенно не понимаю, в кого ты превратился. А забрать у матери дочь… Это, по-твоему, человечно?

– Успокойся, – цедит Леон сквозь зубы.

– Даже не подумаю. Ты уезжаешь среди ночи, пока я вожусь с твоим ребенком, и возвращаешься со следами губной помады на одежде. Швыряешь вещи в стену в ответ на замечание, что много пьешь. По-твоему, я должна молчать? Буквально несколько минут назад укачала Мию, хотя не обязана это делать. Я вообще к этой девочке не имею никакого отношения. Это ты ее отец. И раз у тебя хватает времени и сил на других женщин, то и на дочь найдется.