– Это что же такое? – тихо спросил Устименко.

– Это? Аэроплан! – упершись носком сапога в пенек и поколачивая прутиком по голенищу, сообщил Цветков. – Летательный аппарат тяжелее воздуха. Сейчас мы туда залезем, но предупреждаю, зрелище не из приятных…

– А что там внутри?

– Трупы, автоматы, патроны, гранаты, пистолеты, продовольствие и множество мух. Предполагаю, что эта махина навернулась не менее чем два месяца тому назад. Не сгорела она потому, что в баках полностью отсутствует горючее. Что-то с ними случилось, а что именно – без специалиста не разгадать…

– Все они сразу и убились? – кивнув на распластанную машину, спросил Володя.

– Вероятно. Впрочем, дверь сильно заклинило, я от нее четыре трупа отвалил, наверное, пытались выбраться, но обессилели…

Свернув махорочную самокрутку из куска газеты и сильно затянувшись, Цветков пригнулся и первым нырнул в темный провал двери. За ним, стараясь не дышать и не очень вглядываться во все эти раздутые, лопнувшие, уже совершенно нечеловеческие лица, издававшие к тому же жужжание – казалось, что именно эти бывшие немцы и жужжат, поскольку миллионы мух завладели разложившимися в жаркое время трупами, – пошел по искореженному, вздыбленному полу Устименко.

– Давайте! – сдавленным голосом крикнул ему Цветков.

Володя недоуменно оглянулся: командир выбрасывал в иллюминатор автоматы и какие-то металлические коробки.

– Забирайте! – вновь велел командир.

И только тогда Устименко понял, что и у кого надо забирать. Короткие десантные пистолеты-пулеметы надо было брать у мертвецов, выдергивать из того, что когда-то было у них руками, вынимать из подмышек, подбирать из-под сапог.

Крепко сцепив губы и отдуваясь от мух, которые уже не жужжали, а рассерженно гудели, потревоженные в своей обители, стараясь ничего не видеть, кроме оружия и коробок с патронами, Володя работал и все-таки видел и какие-то ремни, и потускневшие бляхи, и специальные кинофотокамеры, и тонкую замшевую перчатку, и пачку сигарет на краю проржавевшего сундука, и фуражку с высокой тульей, и мышиного цвета сукно…

– Перекур! – крикнул за его спиной Цветков.

Вновь они оказались на солнце, на ветерке, вновь собрались закурить махорку, но прежде вымыли руки немецкой дезинфицирующей очень маслянистой жидкостью, которую Цветков отыскал в маленькой канистрочке среди медикаментов.

– Еще бы людей позвать в помощь! – предложил Устименко.

– А вы переутомились? Нет, дорогой товарищ, нам это больше подходит, мы все-таки с трупами по роду профессии имели дело. Потом, знаете ли…

В глазах Цветкова мелькнуло характерное, хвастливо-мальчишеское выражение, и, усмехнувшись одними только губами, он почти торжественно произнес:

– Люблю дарить! Эффекты люблю. Представляете? А ну, товарищи бойцы отряда «Смерть фашизму», кто желает получить оружие, непосредственно прибывшее в наш адрес от Адольфа Гитлера? Конечно, оживление, вопросы – как, где, в чем дело? Неужели не оцениваете?

– Оцениваю, – улыбаясь, сказал Володя.

– То-то! А ведь действительно фюрер взял да и вооружил нас. Шуточки войны.

Ловко и удобно пристроившись на поваленном дереве, затягиваясь самокруткой, Цветков ненадолго задумался и сказал сам себе:

– Интересно.

– Что интересно?

– Вскрыть бы хоть одного-двух. Они все как бы укороченные. Сплющило. Не заметили? Все умерли в очень короткое время – от удара об землю, наверное. Поближе к вечеру займемся.

Володя моргал и вздыхал. Его все-таки тошнило. Впрочем, и сам командир был достаточно бледен, даже слегка зеленоват.

– Теперь нам предстоит самое противное, – предупредил он. – У этих мертвецов есть еще пистолеты – они нам тоже нужны. Нам все нужно, – с ненатуральным и невеселым смешком сказал Цветков, – верно, доктор? Мы же очень бедные, этот наш безумно храбрый отряд «Смерть фашизму»…