– Вы и без того много мне заплатили, – с этими словами я положил на купюры свою гитару в футляре.

Для некоторых людей гитара – это лишь деревяшка со струнами. Для других это дружеское плечо, ревнивая любовница, опасность, ведьмовской шабаш, голос в глуши, рыцарский доспех, занавес, за которым можно спрятаться, скала, на которую можно опереться, ковер-самолет или боевой молот. Но иногда, в такие моменты, когда свет встречается с тьмой, гитара становится зачарованным колом, который мы вбиваем в землю, чтобы темнота отступила.

Когда я стал протискиваться через толпу, мальчик в ковбойской шляпе с пряжкой, почти такой же большой, как шляпа, потянул меня за рукав:

– Мистер?

Я повернулся:

– Привет.

– Можно попросить ваш автограф? – Он протянул листок бумаги и посмотрел на мужчину рядом с собой. – Мой папа говорит, что я должен получить ваш автограф, потому что, хотя сейчас вы выглядите так, словно живете где-то в горах, когда-нибудь вы станете знаменитым.

– Правда? – Я поставил подпись, вернул бумажку и присел рядом с ним. – Ты играешь?

– Да, сэр. – Он немного приосанился. – На банджо.

– Умеешь выполнять глиссандо?

Он кивнул, потом указал на шрамы на моей правой руке:

– Больно?

– Нет, больше не больно.

– Как это случилось?

Я поднял руку и несколько раз сжал и разжал кулак.

– Когда я был молодым и безрассудным, кое-что свалилось на меня.

– Штанга, кирпич или что-нибудь еще?

– Нет, это больше похоже на потолок.

Он указал на мой рот:

– Вы что, всегда шепчете?

– К сожалению.

– Почему?

– Я пострадал на пожаре.

– От огня у людей становится такой голос?

– Вообще-то, огонь был не такой уж сильный, но от высокой температуры появились ядовитые пары, которые сделали со мной вот такое. – Я улыбнулся. – Поэтому у меня вот такой голос. Сердитый.

– Папа говорит, что отлупит меня, если увидит, что я балуюсь со спичками.

Я рассмеялся:

– Наверное, тебе стоит держаться от них подальше.

Когда я начал вставать, он снова потянул меня за рукав:

– Мистер?

– Да?

Он прикоснулся к моей бороде, чтобы пальцы подтвердили его разуму, что я настоящий человек, а не какое-то пугало со шрамами.

– А мне не кажется, что у вас сердитый голос.

Его слова тронули мое сердце, где встретились с приветливыми отголосками голоса моего отца. Из уст младенцев Ты устроил хвалу ради врагов Твоих, дабы сделать безмолвным врага и мстителя[3].

Мне понравился этот мальчик.

– Спасибо, приятель.

Немного позже, когда я обернулся и посмотрел назад, старик играл на моей гитаре. Его глаза, как и рот, были широко открыты, а улыбка на лице стоила куда больше кучи денег.

Я ехал на юг, снова и снова вспоминая слова мальчика. Зеркало заднего вида ловило мое отражение, подтверждая правду, которую я уже давно старался похоронить. Грязные светлые волосы до плеч. Более темная борода с проблесками седины. Первое впечатление – потрепанный. Другое впечатление – охотник. Определение бездомный тоже не стало бы натяжкой. С годами я научился скрывать шрамы на груди, спине, шее и правом ухе. Когда я находился «под прикрытием», люди более благосклонно ко мне относились. По правде говоря, я и впрямь выглядел немного пугающе. Мой взгляд упал на правую руку, лежавшую на руле. Я выпрямил пальцы, сжал их в кулак и снова разжал. С этим ничего не поделаешь, разве что придется носить перчатку. Некоторые вещи просто нельзя скрыть.

Бензин в моем джипе был на исходе, поэтому я остановился у бензоколонки на окраине города. Воздух был плотно насыщен фоновыми звуками: чавканьем бензина, закачиваемого в бензобаки, шумом двигателей грузовиков на автостраде и низким шуршанием шипованных покрышек. Мужчина и девушка о чем-то спорили у выхода из минимаркета. Трейлер проехал по канализационному люку сначала передним колесом, потом задним. Бульдозер и экскаватор работали в тандеме на автостоянке позади меня. В нескольких кварталах отсюда выла сирена, потом ей начала вторить другая. Дети где-то за моим плечом играли в баскетбол.