– Мисс Кросс, могу я попросить вас сесть рядом со мной и спеть для нас?

Она прошла между кроватями и села на скамью спиной к его левому плечу. Потом она открыла рот и запела так чисто и пронзительно, как я уже давно не слышал:

– «О, Господи, когда я пребываю в дивной власти…»[26] – Когда она достигла четвертой строфы, – «Когда придет Христос под ликованье…» – многие сотрудники центра уже вели съемку на сотовые телефоны. Все остальные перестали петь, а Биг-Биг сидел с закрытыми глазами. – «Сколь Ты велик… сколь Ты велик». – Последняя звенящая нота сорвалась с ее губ, взлетела к потолку, и в наступившей тишине можно было услышать упавшую булавку. Потом мистер Барнс захлопал, и все остальные присоединились к нему.

Не знаю, какое воздействие эта песня оказала на присутствующих, но знаю, что когда Делия встала и поцеловала Биг-Бига в щеку, ее плечи расправились, морщинки в уголках глаз исчезли, и какие бы рефлекторные барьеры она ни носила в себе, теперь они рухнули и рассыпались у ее ног.

Биг-Биг встал, поклонился Делии и сказал:

– Пожалуйста, мисс Кросс, приходите еще. – Он указал на меня: – Он играет лучше, когда вы здесь.

Мы выкатили кровать Мэри в коридор и повезли в ее комнату. Шелли предложила сфотографировать ее вместе с Делией, пообещав вставить снимки в рамки и повесить на стены, где и так оставалось мало свободного места. Воспользовавшись моментом, Делия залезла на кровать к Мэри, и они стали позировать, как две давно разлученные сестры при первой встрече. Мэри сияла от удовольствия.

Когда мы выходили, Мэри окликнула ее:

– Делия?

Делия повернулась к ней. Мэри потянулась к столу возле кровати и взяла обложку компакт-диска.

– Вы подпишете это?

Это был второй альбом Делии. Прошло уже двадцать лет с тех пор, как мы записали этот альбом в Нэшвилле, незадолго до пожара. Делия подписала обложку и протянула обратно, задержавшись у кровати и глядя на меня. Она постучала пальцами по поручню, удерживавшему Мэри от падения на пол, и спросила:

– Мэри, Купер рассказывал тебе об этом диске?

Мэри покачала головой:

– Что вы имеете в виду?

– Он когда-нибудь говорил, что принимал участие в записи альбома?

Мэри выпучила глаза.

– Нет! – Она посмотрела на меня. – Этого он никогда не говорил!

Делия кивнула:

– Так я и думала. – Она пододвинула табуретку, села и повертела в руке обложку компакт-диска. – А он говорил тебе, что сочинил восемь композиций для этого альбома?

Мэри едва не свалилась с кровати.

– Что?

Пока говорила, Делия двигала пальцем по обложке.

– Он написал вот эту, и эту, и эту, и эту… – Когда она указывала на каждую песню, глаза Мэри становились все более круглыми. – И на гитаре везде играет он сам.

Мэри посмотрела на Делию:

– Это значит… Куп сочинил пять лучших хитов?

– Да, – кивнула Делия.

Мэри повернулась и швырнула в меня подушкой.

– Купер О’Коннор! Я уже двадцать пять лет лежу здесь и вмерзаю в эту кровать, а ты даже не чирикнул об этом. Даже ни разу не предложил сыграть одну из твоих собственных песен! – Она бросила вторую подушку. – Не могу поверить, что ты все это время молчал!

Я пожал плечами и положил обе подушки на кровать, чтобы она не смогла до них дотянуться. Делия похлопала ее по руке.

– Просто подумала, что тебе захочется узнать.

Мэри скрестила руки на груди и улыбнулась.

– Я намерена серьезно побеседовать с ним, когда вы уйдете, и я не буду выглядеть дурой, когда начну орать во все горло.

Когда мы предприняли очередную попытку уйти, Мэри окликнула меня:

– Купер?

Я сунул голову обратно в комнату.

– Мы квиты.

Когда я закрывал дверь, она заливалась хохотом.