Над сонным лесом проступает медь,
И воздух утренний мерещится кальяном.
Вот здесь, за поворотом на холме
День окрылится над землей и морем.
И радость вспыхнет гелием в уме, —
Он будет не единожды повторен!
Речь

Польской речью сердца не обидишь,

по-литовски водочки налей…

Вспомним, как загнали в гетто идиш

и по-русски плакал соловей…

Юрий Кобрин

Но, казалось, понял все и сам бы,
Улетев за тридевять земель,
сердце пульс отстукивает ямбом, —
парусник души попал на мель.
Жизнь прельстит навязчивою дрянью,
о которой вроде бы мечтал.
Но не прилагается к сознанью
запасного мира филиал.
Не от составителя, конечно,
всевозможных русских словарей, —
речь, как тайнодышащее Нечто,
прорастает фибрами в хорей.
Этой речью пугана Европа
ей же очарована вослед, —
Может, Аввакума Протопопа
распросить, какой ее секрет.
Надышавшись этими словами
вместе с материнским молоком,
Здесь поймешь, что происходит с нами
переосмысление. com.
Происходит рано или поздно —
падает, как на́ голову снег.
Будто детства августовским звездам
вновь пришлось твоих коснуться век.
Где ж она, славянская натура?
В чьих чужих краях растворена?
Смотрит вдаль то ласково, то хмуро,
словно эмигрантская жена.
Слезы льются внутрь. Их не увидишь.
Речь моя – моя епитимья.
Только как перевести на идиш
русский плач ночного соловья?
Поэту
Цветок уникальный —
      живущий без связи с землей,
Свой гений печальный
      отождествлявший с зимой.
Себя не предавший,
      но жить продолжая вдали
От родины, ставшей
      утопией почвы – земли.
И в множестве литер
      подспудная тяга к воде:
Венеция, Питер, —
      а больше, пожалуй, нигде.
Каналы, заливы
      к твоим направляют морям.
Они еще живы,
      но как же беспочвенно нам.


Даша Николаенко

Беларусь, г. Минск



Родилась 1992 году в Минске. Программист. Окончила Белорусский государственный университет информатики и радиоэлектроники.


Из интервью с автором:

Играю в рок-группе «Endogenesis», занимаюсь спортом, а в перерывах пишу крошечные рассказы. Все пылится на полке, никем не прочитано. Но мысли просятся наружу, так много хочется сказать, так о многом хочется поговорить.


© Николаенко Д., 2017

Три минуты

– Я всегда буду с тобой! – сказала она и покраснела.

Он уже знал, что это ложь. Такой маленький, такой простой человек, не видевший в жизни обмана, уже знал, что она не придет.


История начиналась в городе М. Она была женщиной лет тридцати пяти. Слегка полноватой, с густыми каштановыми волосами, опускающимися на плечи, и хорошей кожей. Ей было тридцать пять, она была одинока.

У нее еще не было мужа, у нее уже не было друзей… У нее еще не было детей, у нее уже не было родителей. Она была одинока.

Она любила прогуливаться по тихим улочкам мистического города М., наблюдать за прохожими, разглядывать витрины магазинов, слушать шелест деревьев и ощущать на своем лице дуновение ветра. Она много читала, много слушала, много смотрела. Она была одинока.

В один из тоскливых вечеров она поняла, что ее жизнь не имеет смысла, что она стала тусклой и серой, что ушли радость и свет из ее души и дома. Она поняла, что одинока.

Эта мысль не давала ей покоя. Она перестала спать, перестала читать, слушать, смотреть. Все мысли были заняты лишь одним: «Я встречу старость одна. Как я несчастна, как я страшно и бесконечно несчастна»… Она лишь была одинока.

В другой тоскливый вечер она решилась на шаг, который должен был изменить всю ее жизнь, придать ей смысл и краски. Она собрала документы, привела волосы в порядок и отправилась в детский дом.


Он был мальчиком лет пяти. Слегка полноватый, с густыми каштановыми волосами и хорошей кожей. Ему было пять, он был счастлив.