Сержант растерянно крутит головой, принимает какое-то решение и потом заматывает длинный брезентовый поводок вокруг спинки скамьи у отделения и там же усаживает пьяного, который тут же разваливается на лавке и, откинув бессильно голову, засыпает. Собаке сержант отдает приказ: «Рекс! Охранять!» Рекс, вытягивая черную спину, садится на хвост, не отводя строгого, пристального взгляда от пьяного.

Сержант, несколько раз оглянувшись, забегает в отделение.

Пьяный еще лежит расслабленный. Потом весенний ветерок делает свое дело, мужик немного приходит в себя, осматривается мутным взором и сосредоточивается на собаке.

«О! Сабаджька…» – мычит он, пытается поднять руку, видит, что обе кисти закованы в наручники. «Оооо…» – тянет он удивленно. Оглядывается вокруг, видит, что сидит около отделения милиции. Сидит, размышляет, что-то спрашивает у собаки… Собака продолжает сидеть, но чуть-чуть бьет хвостом, что у собак знак расположения. Пьяный неловко подымается, сопя, разматывает поводок, берется за него обеими руками и спрашивает у собаки: «Пожли?»

Мне казалось, – рассказывала Лина, – что собака была не прочь и кивнула.

Короче, пьяный с собакой побежали в ночь. Правда, бежали медленно, неуверенно, виляли и петляли, поскольку пьяный был еще пьяный и в наручниках.

Сержант выбежал на порог, увидел эту удаляющуюся сговорившуюся парочку беглецов и фразой «Э?! Я не понял…» вернул предательницу-собаку на место, хотя та сначала и остановилась в нерешительности, но потом, приветливо мотнув башкой, потащила подельника назад, мол, пошли, друг. Тот безропотно развернулся и пошел назад.

Подъехала машина-автозак, собака быстро, стыдливо пряча глаза, заскочила в кабину. Пьяный хотел залезть следом, но его тычками отправили в кузов. С решеткой на окошке. Собака высунулась почти всем корпусом, перегнулась назад, чтобы посмотреть где… Но от крика «Сидеть, я сказал!» вздрогнула и виновато убралась в кабину.

Линка еще невесело посмеялась, вспоминая подробности, и отключила свой мобильный.

Я лежала и под стук колес с теплой благодарностью думала о ней.

Девочке моей достался по наследству мой нерв в районе солнечного сплетения…

Однажды она прочла письмо, не ей предназначенное. Нет, чужие письма читать нехорошо.

Я помню, у меня был случай, когда одно мое электронное письмо без моего ведома прочли всем дружным коллективом одного офиса. Благодаря секретарше, которая это письмо открыла, скопировала и разослала подружкам и знакомым.

– Ты и вправду считаешь, что С. не прав? Я прочла в твоем письме.

– Как? Ты прочла письмо, не тебе предназначенное?

– Ну да… Но не суть. Ты..

– Суть! Это некрасиво.

– Да, это некрасиво, но ты действительно считаешь, что С. не прав?

Как это все было… Как это было необъяснимо гадко и противно. Особенно потому, что от этих людей такого не ждешь.

Ну да ладно. Короче, Линка прочла чужое письмо.

А как было.

Мы приехали в Одессу и побежали на выставку японской портретной гравюры. Там выдавали интересный входной билет. Он состоял из двух половинок, разделенных напополам дырчатой полоской, чтобы удобней отрывать. На одной половине была лучшая гравюра выставки, название, сведения об авторе. А вторая половина была пустой, чистой. Только мелкими буковками на английском, японском, русском, немецком и еще каких-то языках было написано: «А тут может быть портрет человека, которого ты любишь. Не умеешь рисовать, напиши ему письмо».

Посреди зала организаторы соорудили манеж, в котором лежали сотни, тысячи оторванных по линии половинок. С рисунками и письмами на разных языках. И мы с Линкой, тогда еще совсем не взрослой, но уже серьезной и рассудительной, уселись там на бортик манежа и несколько часов, запуская в манеж руку и выуживая, читали и рассматривали одно послание за другим.