– Это настоящий сауран! – рассказывала Тзана. – Старики говорят, что он происходит от дикого коня. Ест меньше хомяка, а неутомим. Его бег, как полет стрелы! Его ноги, как крылья сокола!

Нахваливая саурана, девушка подошла совсем близко, коснулась Сергия бедром, и кентуриону отказала его обычная сдержанность – он крепко обнял Тзану. Тугие, почти твердые груди приятно вдавились в область сердца преторианца, а черные девичьи глаза глянули с расстояния меньшего длины ладони. Тзана не сопротивлялась. Выхватив тонкий кинжал, она уткнула его в бок Сергию и сказала ласково:

– В нашем племени есть закон – прежде чем выйти замуж, девушка должна убить трех врагов. Два скальпа я уже сняла.

Сергий убрал руки – в ладонях все еще жило ощущение теплого, гибкого тела – и глухо проговорил:

– Прости.

– Да за что? – сладко улыбнулась Тзана и хихикнула: – У тебя такие сильные руки.

Роксолан затрудненно вздохнул.

– Ты слишком хороша, чтобы оставаться спокойным, – сказал он. – Как сохранить кровь холодной, когда ты так близко, что я даже улавливаю твое дыхание?

Девушка ничего ему не ответила, только сняла платок и мотнула тяжелой копной волос. Посмотрела на Сергия, глаза в глаза. Ресницы ее дрогнули, нагоняя тень.

– Тзана.

Девушка томно закинула руки за голову, собирая волосы, тонкая сорочка красиво облепила груди. Соски набухали и твердели, буравя ткань, – у Роксолана даже губы пересохли. Тзана неожиданно опустила руки и быстро проговорила:

– Покупай коня, а то дядя идет!

– Я беру его, – громко сказал Лобанов, не глядя на саурана.

Подошедший сармат одобрительно покивал. Он снял остроконечный башлык, оголяя бритую голову с одним пучком волос, заплетенным в косицу, вытер пот со лба и натянул свой головной убор снова. Бросив Тзане пару слов, он отошел, громко выкликая Сара.

– Сколько? – спросил Роксолан, продолжая глядеть на Тзану.

– Десять аурей, – ответила девушка, не отрывая своих глаз от его лица.

Это было дорого, но Сергию было не до бухгалтерии. Он отсчитал десять золотых кружочков с профилем императора и протянул Тзане:

– Я хотел бы увидеть тебя еще.

– Ты хочешь… меня? – созорничала девушка, принимая плату.

– Да!

Тзана подбросила монеты на ладони, те зазвенели.

– Дядя сказал, что мы уезжаем домой через два или три дня, – проговорила она. – Я живу за Тизией, мы поедем до Апула, до Бендисдавы.

– До Апула? Тогда я найду тебя!

– Если найдешь, – дразняще улыбнулась девушка, – я поверю, что твое желание не слабее твоих рук.

Она протянула ладонь и положила ее Лобанову на грудь.

– Твое сердце бьется часто! – сказала она довольно. – Послушай мое.

Роксолан дотронулся до теплой кожи под девичьей сорочкой, сдвинул ладонь, приподнимая тяжелую грудь, и уловил взволнованный перестук. Убедившись, что заразила Сергия сердечной хворью, Тзана отняла руку и передала ему поводья:

– Конь твой!

Префект претории Марций Турбон пробудился до свету. Потянувшись, он сел и задумчиво почесал живот. «Кровать надо новую…» – притекла к нему неспешная мысль. Префект похлопал по изножью, отделанному бронзой, с гирляндой из листьев, выложенных серебром, и красномедных ягод. Покачав изголовье с серебряными накладками, вычерненными рисунком – сатиры и менады вьются меж деревьев, он услышал скрип. Да, сдает дерево. Ложе досталось префекту от отца – добротная «павлинья» кровать. Так ее называли из-за волнистого расположения пятен на дощечках ретийского клена, коими кровать была оклеена.

Вздохнув, Марций Турбон сунул ноги в домашние шлепанцы-сокки и встал. Раб-кубикулярий