– Можно кофе попить? – спросил Алексей, снял рюкзак и поставил его у единственного здесь пластмассового красного столика.

– Навести вам? – Девушка с готовностью отложила газету и включила электрический чайник.

В первое мгновение Алексей не очень сообразил, как это – навести, но потом из действий девушки стало ясно, что «навести» значило просто положить в пластиковый стаканчик коричневого, похожего на пудру порошка, залить кипятком и тщательно перемешать пластиковой же ложечкой.

– Семь пятьдесят, – объявила девушка какую-то неожиданную цену, и на его десятку выложила два рубля и коробок спичек.

Исходившее паром содержимое стаканчика трудно было назвать кофе, но приготовлено оно было столь любезно, основательно и от души, что эти обстоятельства как бы передались напитку, и Алексей твердо решил допить его до конца.

Захватив стаканчик, он вышел на улицу и стал на тротуаре. Соборную площадь укладывали брусчаткой, вся она была покрыта обнаженными спинами делавших это молодых рабочих, и глуховато стучали о камень деревянные молотки. В ветвях древнющих тополей наперебой звучали птичьи голоса, как будто их обладатели возбужденно обсуждали такое важное для маленького городка событие. Этим только и нарушалось здесь безмятежное спокойствие жаркого летнего дня, и еще от реки, скрытой дремучей уремой, долетали звонкие мальчишеские голоса.

Рядом с Алексеем стоял старенький «ПАЗ», пассажиры которого, главным образом пожилые женщины с сумками и мешками, кого-то ждали.

– Не в Варварино? – на всякий случай поинтересовался Алексей, заглянув в открытую дверь.

– В Варварино, – охотно отозвался приветливый молодой водитель, словно бы восхищаясь такому совпадению.

– Пассажира возьмете? – в тон ему спросил Алексей, которому тотчас передалось это настроение, составленное из спокойной безмятежности, незлой иронии и сдержанной лихости.

– Двенадцать рублей, – еще веселей и артистичней ответил водитель. – Садись, племянник.

Усевшись и взгромоздив рюкзак себе на колени, Алексей вдруг отметил странное обстоятельство: отправившись по Кириному делу, он как будто спасался от самой Киры. Но чем диковиннее становились пейзажи, тем крепче за сердце хватала тоска и становилось ясно, что все чувства, возникшие однажды, находят свое место в темноте людских душ и пребывают там как притаившиеся вирусы, как архивированные файлы.

До Варварино считалось восемнадцать километров, и за столь недолгий, в общем, путь от словоохотливых попутчиков Алексей узнал, что автобус этот принадлежит заповеднику и директор разрешает по выходным возить на рынок жителей этого самого Варварино, где, собственно, и пребывала штаб-квартира означенной природоохранной организации. Еще он узнал, что много домов в деревне скупили под дачи москвичи, и тут же в автобусе даже нашел себе пристанище на ночь.

– Да есть и гостиница у них, – задумчиво проговорила на его вопрос маленькая остроносая старушка в цветастом ситцевом платье и поправила на голове белый платок. – Можно и там… Да там не покормят тебя, ничего.

– Ну, как-нибудь, – улыбнулся Алексей. – Мне ж не век вековать.

– Э-эх, – вздохнула старушка, – что это – как-нибудь? Да еще неизвестно, открыта она, нет ли, а то и места, быват, нет. К себе тебя заберу. Дети были, уехали на той неделе, только мы с дедом остались. Условий, правда, нет… – И как ни отказывался Алексей, уверяя, что гостиница ему вполне подойдет, баба Лида – так звали его новую знакомую – оказалась непреклонна.

– Вот гостиница-то, – показал Алексею пожилой мужчина, когда автобус проезжал мимо одноэтажного здания с большими высокими окнами, напоминающего корпус пионерского лагеря.