– А может, он добивается, чтобы Цезарь отрядил больше солдат в оборону? – предположил Ромул.

Петроний нахмурился:

– Чтобы мы бросили возводить укрепления?

Ромул кивнул. Если все легионеры будут защищать лагерь, строить его будет некому.

– Скорей всего, хвастает армией. Мол, римляне тут никого не запугают, – проворчал Петроний. – Понтийцев ведь больше, чем нас.

Ромул улыбнулся: легионеров всегда отличала незаурядная сила духа.

Теперь, разом обернувшись к лагерю, друзья ждали, чем ответит главнокомандующий. В тот же миг на валу появилась фигура в алом плаще, сопровождаемая старшими командирами и трубачом, и по войску прокатился приветственный клич – Цезарь, оглядывая противника, намеренно избегал скрываться и только притягивал к себе взгляды. Подняв руку к глазам, он долго смотрел вдаль, изучая войско Фарнака.

Ромул последовал его примеру. В первых рядах он различил пращников и лучников – они обычно начинали наступление и старались нанести врагу урон посущественнее. За ними, в центре войска, располагались боевые колесницы, дальше следовали тысячи пельтастов и туреофоров, выстроенные плотным четырехугольником. На левом фланге виднелась понтийская тяжелая конница, на правом – беспорядочная толпа легковооруженных фракийских всадников.

– Лопни мои глаза, если это не боевой порядок, – буркнул Ромул.

– Он и есть, – прорычал Петроний, обводя строй подозрительным взглядом. – Фарнак вышел на битву.

Захваченные зрелищем, друзья не сводили глаз со всадника на великолепном черном жеребце, под громкие клики выехавшего из ворот лагеря; позади теснились облаченные в кольчуги воины на скакунах, почти не уступающих царскому. Ожидавшее войско разразилось восторженными криками, звук мечей, ударяющих в щиты, смешался с кимвальным звоном и грохотом барабанов – понтийцы, как и воины любой армии, ликовали при виде повелителя. Выехав на середину, Фарнак надолго задержался перед строем колесниц, давая наставления перед боем, чем вызвал еще большее беспокойство Ромула. К тому времени, как царь объехал все войско, звуки по ту сторону долины стали чуть ли не угрожающими.

– Пусть орут, – презрительно процедил Петроний. – Нам-то что?

Цезарь, на которого Ромул метнул тревожный взгляд, стоял по-прежнему неподвижно, и Ромул с облегчением выдохнул – такого полководца ничем не взять!

Быстро переговорив о чем-то с командирами, Цезарь повернулся к Двадцать восьмому легиону, не сводившему с него глаз.

– Враг всего лишь хвастает, соратники! – уверенно объявил он. – Тревожиться не о чем, битвы сегодня не будет. Главное сейчас – достроить укрепления.

По строю пронесся облегченный вздох. Цезарь, спрыгнув с вала на площадь внутри лагеря, исчез из виду.

– Не стоять! – раздались голоса командиров. – За работу!

Кирки и лопаты вновь замелькали в воздухе, тут же взревели погоняемые легионерами мулы, на которых везли к лагерю камни для баллист. Из главных ворот вышел землемер, беседуя на ходу с помощником, за ними торопливо семенил раб, сжимающий в руках грому – шест, к которому крест-накрест крепились два прямых древка с болтающимися на концах свинцовыми отвесами; грома служила для прямоугольной разметки при планировке лагеря.

Петроний и прочие товарищи Ромула, успокоенные словами Цезаря, вернулись к разговорам – им, как и раньше, приходилось легче остальных. Оптионы с центурионами на их болтовню почти не косились: если Цезарю нет до этого дела, то им и подавно.

Ромул по-прежнему не сводил глаз с вражеской армии – Фарнак, все еще объезжающий войско, обращался с речами к солдатам. Когда наконец строй разразился долгими ликующими возгласами, Ромул выругался.