– Я нашла его ногу возле поилки на пастбище, – сказала мне одна женщина. – Я не могла в это поверить. Просто нога. Правду говоря, меня вырвало. Он был такой симпатичный жеребчик. – Она вздохнула. – Его не было возле этой ноги. Он бродил неподалеку на трех ногах и щипал траву. Просто пасся, как будто ничего не случилось. Похоже, он совсем не чувствовал боли.

– Что вы сделали? – спросил я. – Я вызвала ветеринара. Он приехал... Он дал успокаивающее мне. Он сказал, что мне это нужно больше, чем жеребцу.

– Был ли ваш жеребец застрахован?

Она не обиделась на этот вопрос. Я подумал, что ее уже много раз об этом спрашивали. Страховки не было. Они сами разводят чистокровных лошадей, сказала она. В этот день они были на состязаниях в Челтенхэме и выиграли Золотой кубок – это был день триумфа, а на следующее утро...

Я спросил имя и адрес ветеринара и отправился навестить его.

– Как была отрублена нога? – спросил я.

Ветеринар наморщил лоб.

– Я точно не помню. Сделано было аккуратно, кровь почти не шла. На траве примерно в ярде от отрубленной ноги была лужа крови – и все. Жеребец позволил мне подойти. Он выглядел спокойно и нормально, вот только передняя нога кончалась у щетки.

– Это было сделано топором?

Он задумался.

– Я бы сказал, что скорее это было мачете. Всего один удар, быстрый и точный. Тот, кто это сделал, знал, куда целиться, если только это было не просто везение.

– Вы говорили с полицией?

– Конечно. Приехал детектив в чине сержанта. Его тоже вырвало. Потом я позвал живодеров, и они завалили жеребца. Проклятые вандалы! Я бы им самим ноги поотрубал и посмотрел, как им понравится ковылять на обрубках.

Тут он вспомнил о моей покалеченной руке и покраснел, смущенный и сконфуженный. Это дело насчет моей руки было шумным. Все знали, что произошло. Я в конце концов перестал вздрагивать, когда мне об этом напоминали.

– Да ничего, – сказал я.

– Простите. Язык у меня длинный...

– Как вы думаете – может, ампутацию произвел ветеринар? Или кто-то, знакомый с хирургией? Было ли это сделано скальпелем? Делали ли жеребцу местную анестезию?

– Не знаю, – расстроенно сказал он. – Я только могу сказать, что, кто бы это ни сделал, он умеет обращаться с лошадьми. Этот жеребец бродил на пастбище, хотя и был объезжен.

Я поехал повидаться с сержантом, который выглядел так, будто от одного воспоминания его опять вывернет наизнанку.

– Я видел множество покалеченных людей. И трупы тоже видел, – сказал он. – Но это совсем другое дело. Бессмысленное. У меня даже желудок взбунтовался.

У полиции не было подозреваемого. Для них это было отдельное событие, а не часть общей картины. Единственное свидетельство, которое они имели, это :что от поля, где пасся жеребец, удалялся голубой «Лендровер», а «Лендроверов» в сельской местности тринадцать на дюжину. Дело не закрыли, но и не вели активного расследования. Жеребец и его копыто давно отправились на фабрику по производству клея.

– У вас есть какие-нибудь фотографии? – спросил я. Сержант ответил, что фотографии – дело полиции, а не общественности.

– Я знаю, кто вы, – добавил он, – но для нас вы – общественность.

Извините.

Хозяйка жеребца сказала, что была слишком потрясена, чтобы заботиться о фотографиях.

Я поехал дальше, на север Ланкашира, и попал в бурю эмоций. Рослый, шумный и взбешенный фермер – из тех, кто всегда знает все лучше других, дал волю своему праведному гневу, кричал мне в лицо, брызгал слюной и тыкал в воздух пальцем, выпятив челюсть в классическом животном выражении агрессии.

– Лучший жеребец, какой только у меня был, – бушевал он. – Он стоил мне кучи денег, но был хорош. Порода, стать и все такое. И быстрый, скажу я вам. Он должен был скакать в Ньюмаркете на следующей неделе.