Звягин хотел что-то ответить, но не успел, потому что буквально ему на голову вдруг свалился человек. Это оказался адъютант.

– А, вот вы где! – выдохнул он. – А я уж думал, что не найду вас в этой чертовой круговерти.

– Что происходит? – спросил у адъютанта Звягин.

– Воюем, – почти спокойно ответил тот. – Слышите – стреляют? Значит, воюем… А там, вдали, слышите частую стрельбу? Думаю, это наши прорываются из окружения. Туда нам и надо. К своим.

– Да, туда… – не слишком уверенно произнес Звягин. Он осторожно выглянул из воронки и тотчас же упал на ее дно.

– Что такое? – с тревогой спросил адъютант.

Катя испуганно вскрикнула.

– Ничего, – ответил Звягин, тряся головой. – Чуть не зацепило… Вот ведь как шмаляют. Из всех видов оружия! Головы не высунешь!

– Все равно надо к своим! – упрямо повторил адъютант. – Они – там, а мы – здесь… Так не полагается.

– Сейчас, – сказал Звягин, и в его голосе ощущались и неуверенность, и тревога, и почти неприкрытый страх. – Сейчас и мы туда… Вот только перестанут по нам стрелять, и мы сразу же… А то ведь голову поднять невозможно.

– Туда нам надо! – упрямо повторил адъютант. – Немедленно! А то как же они без командира?

– Сейчас, сейчас… – повторил Звягин и не двинулся с места.

Адъютант внимательно посмотрел на него, но ничего не сказал. Он был подчиненным, ему по долгу службы полагалось находиться рядом с командиром дивизии и выполнять его приказы. Он и находился рядом, вот только никаких приказов командир дивизии не отдавал.

Вскоре стрельба почти стихла. Вдалеке, правда, по-прежнему трещали выстрелы и ахали взрывы, а вот вблизи было почти тихо.

– Товарищ полковник, – сказал адъютант. – Слышите – почти не стреляют. Значит, самый подходящий момент. Вот сейчас я разведаю, что и как, и мы короткими перебежками вперед. К своим…

Он осторожно высунул голову из воронки. Но почти сразу же ее и спрятал.

– Что? – спросил у него Звягин.

– Тише! – зашипел адъютант. – Немцы!..

– Но… – недоуменно произнес Звягин.

– Тише, тише! – повторил адъютант. – Авось не заметят.

Вверху раздались шаги и речь на немецком. Замерев и стараясь не дышать, Звягин, адъютант и Катя скорчились на дне воронки. Шаги и голоса стали отдаляться. Их не заметили.

– Ну, и что теперь? – спросил адъютант больше у себя самого, чем у еще кого-то. – Куда нам теперь?

– Теперь – выбираемся наружу и пойдем, – сказал Звягин. – Пока не начало светать.

– И куда же? – спросил адъютант.

– Там будет видно, – неопределенно ответил полковник и добавил: – Конечно же, к своим. Куда же еще?

– Ну… – так же неопределенно произнес адъютант и первым выбрался из воронки. Какое-то время его не было видно и слышно, но затем сверху раздался его приглушенный голос:

– Вылезайте из этой ямы! Немцев вроде поблизости нет!

Звягин помог Кате выбраться, затем вылез сам. Девушка дрожала – то ли от холода, то ли от испуга, а может, и от того, и от другого одновременно. Не отдавая себе отчета, она попыталась подняться во весь рост.

– А вот вставать, барышня, не нужно! – Адъютант дернул Катю за руку. – Лучше ползком. Так будет надежнее. Знать бы еще, в какую сторону ползти. А, товарищ полковник? По всем приметам туда, где стреляют. Там наши.

– Но там и немцы, – сказал Звягин. – Напоремся, чего доброго… Уж лучше туда. – Он указал куда-то в сторону.

– А там что? – хмыкнул адъютант.

– А там – будет видно, – неопределенно ответил полковник Звягин.

Вначале они ползли, затем – передвигались пригнувшись, а далее был лесок с деревьями и густым кустарником, где можно было передвигаться во весь рост. Ночь подходила к концу, занимался тусклый февральский рассвет, и уже можно было различить лица вблизи и отдельные предметы в отдалении.