Потом Йоля стала разглядывать встречающих. Вперед выступила дородная баба в вышитом жакете и белом платке, накинутом на плечи. Она показалась Йоле монументальной и прочной, как башня, венчающая дом. Юбка у женщины была длинная, почти до земли, и расходилась наподобие колокола – от этого тетка выглядела еще основательней и непоколебимей. Она первой поздоровалась:

– С добрым прибытием, Игнаш.

Голос у нее был низкий, гулкий, вполне соответствующий солидному облику. Йоля подумала, что тетка некрасивая и слишком уж здоровенная. Мажуга-то мужик ловкий, тертый, золото гребет под себя – такой мог бы бабу поприятней на вид в дом привести.

Вслед за хозяйкой хором поздоровались остальные:

– С прибытием, хозяин! Тусклого солнца!

Хозяйкой Йоля мысленно обозвала тетку, поскольку та единственная из всех не величала Мажугу «хозяином». К тому же она одна была в чистое и красивое наряжена, другие одеты попроще, да и перепачканы – кто в мазуте и машинном масле, кто в желтой пыли. Работники – сразу видать.

– И вам добра, – откликнулся Ржавый. – Ористида, принимай гостью. Ей бы помыться сперва да одеться в чистое. Остальное после. – Потом оглянулся: – Йоля, вылазь. Ступай с Ористидой.

– Цепь-то сними, – буркнула девчонка, выбираясь из сендера. Вверх глядеть она по-прежнему избегала.

– Походи пока так, – отрезал Мажуга. – Ористида, как у нас дела? Что хозяйство? Что Луша? Макар сказал, гость у нас.

– Хозяйство в добром виде. – Монументальная Ористида чуть склонила голову. – Гость был, а как же. Покрутился, да и восвояси съехал. Сказал, еще наведается. От Астаха человек, с тобой говорить желал.

– Поговорим, чего ж. С Асташкой харьковские помогут… Да, инструмент я привез, разгрузить его.

Работники помалкивали, разглядывая Йолю. Один что-то тихо сказал на ухо другому, Йоля разобрала: «Грязная…». Она окинула местных хмурым взглядом и решила, что выглядят селюки не чище ее, просто у нее грязь харьковская, черная, а на этих пыль. А так – ничего особенного.

Тут из-за спины Ористиды высунулась девочка. Вид ее сразу показался Йоле странным. Вроде все обычное такое, ну разве что чистая очень, непривычно малость… но что-то в ней было странное, даже сразу не сообразить, что именно. Так вроде человек себе обычный… но и не вполне обычный. Глаза светлые и будто пустые, лицо ненормально гладкое, словно облизанное, – и слишком чистое. Волосы туго зачесаны назад и в толстенную косу заплетены – вот волосы-то как раз обычные, только слишком чистые опять же. И платье светлое, ни пятнышка. Что-то с ней не так, но… но… Йоля молча наблюдала, как чистая девочка подошла к Мажуге, обняла его, прижалась к груди. Ржавый погладил ее по голове:

– Как ты, Луша?

– Скучала.

Разговаривала Луша тоже не как другие – тянула слова, будто бы старательно каждую буковку выговаривала.

– Что делала без меня?

– Вышивала.

– Ну идем, покажешь рукоделье свое.

– А это кто? – Чистая Луша медленно подняла руку и указала чистым пальчиком на Йолю.

– Это Йоля, она у нас поживет немного. Нам скоро с ней по делу уезжать, Йоля мне помогать станет.

Луша неспешной походкой подплыла к гостье – шагала она так же медленно, как и разговаривала. Росту они оказались одного, Йоля глянула в пустые светлые глаза, хотела разозлиться, но почему-то не получилось. Взгляд у Луши был не сердитый. Неожиданно резко Луша присела и взялась за цепь, тянущуюся от Йолиной ноги. Перебрала блестящие звенья и протянула:

– Красивая-а-а.

– Идем, Луша, – позвал Мажуга, – покажешь, что вышила. А ты, Йоля, ступай с Ористидой. Постарайся озорства не устраивать, ничего без спросу не бери. Это для тебя первое правило. Запоминай.