Что и было сразу негласно признано в самом начале их отношений, иначе ни одна сделка не могла бы быть заключена между теми, кто стремился к этим берегам Атлантики, и теми, кто уже их населял.

Анжелика заметила, что у нее была большая потребность в общении и взаимопонимании с людьми, с которыми сводил их случай в путешествиях, чем у Жоффрея.

Разве не встречали они в этих маленьких, часто перенаселенных и процветающих городках, жители которых говорили на всех мыслимых языках, в Нью-Йорке, например, или же поближе, в Род-Айленде, образ жизни и мыслей, который был им очень близок и в котором не было ни религиозных перегибов их соседей из Бостона или Салема, ни того, что она заметила у первых поселенцев, отцов-пилигримов, когда познакомилась на реке Кеннебек со старым Иешуа, приказчиком голландского купца.

И Жоффрей объяснил ей, что Салем был заложен не отцами-пилигримами с «Мейфлауэра», которых некоторые считали фантазерами-чудаками и которых обвиняли в том, что те в 1620 году высадились на мысе Код по ошибке. Он был основан маленькой сплоченной группой пуритан-конгрегационалистов, которые попали в эти места девятью годами позже. Их предводителем был некто Эндикот, хорошо знакомый с компасом и привезший с собой в сундуках Шеффилдскую хартию, позволившую им основать поселение у северного мыса Массачусетского залива.

Он выбрал Наумкеаг, место, по его данным, «приятное и плодородное», и заложил Салем, которому суждено было стать резиденцией учрежденной им «Компании Массачусетского залива».

Он, не колеблясь, заселил его бывшими плантаторами, многие из которых заняли при нем высокие должности. Новые же колонисты были кальвинистами, партия которых, находившаяся в Англии, ратовала за «очищение» обряда богослужения от ошибок папизма.

Таким образом, укрепление их религиозной дисциплины стало делом городских властей, и, естественно, голосовать могли только члены церковной общины, ведь учреждение законов, управляющих добродетельным обществом, не могло быть поручено людям безответственным и всяким невежам или же наемным рабочим, обремененным долгами за переезд. Эти мещане, расставшиеся со своей налаженной жизнью в Англии и не желавшие, чтобы чистота их религиозного учения была запятнана, совсем не были расположены к распущенности.

Анжелика слушала и не уставала восхищаться обширными познаниями Жоффрея и его умением ориентироваться в тончайших нюансах пуританства, разделявших его последователей, с которыми они встречались во время морского путешествия, оказавшегося куда более поучительным и впечатляющим, чем она ожидала. Она-то думала, что они просто увидят англичан, вот и все. Дела же обстояли совсем иначе.

И ей открылась не только бурная история авантюристов Нового Света, но и важная сторона жизни Жоффрея де Пейрака, доселе неведомая ей и заставившая ее еще больше ценить любимого ею человека; он был разносторонним человеком и обладал тем знанием человеческой натуры, что в сочетании с множеством других достоинств привлекало к нему многих друзей и соратников, настолько он был хорошим слушателем и собеседником.

Жоффрей предложил ей остаться переночевать на борту, однако она отклонила его предложение. Судно должно было быть готово сняться с якоря, для чего всей команде на заре надо было буквально сбиться с ног; с другой стороны, она не хотела своим пренебрежением оскорбить хозяев, принимавших их в своем доме.

Солнце пекло все меньше, и было уже около четырех часов пополудни, когда они ступили на твердую землю, как всегда, в сопровождении небольшой группы испанских солдат из личной охраны графа, вызывавшей любопытство и восхищение повсюду, где бы они ни проходили. Их положение наемников на службе у знатного французского дворянина свидетельствовало прежде всего о независимости графа де Пейрака и о том, что состояние он приобрел собственным трудом, а не получил в дар от некоего могущественного монарха. Все это не могло не импонировать «новым англичанам», которые, к какому бы поселению они ни принадлежали, были одержимы чувством независимости по отношению к метрополии, особенно с той поры, как Карл II подписал Навигационный акт. «Беззаконие!» – с одинаковой горячностью утверждали как пуритане Массачусетса, так и католики Мэриленда.