— Как девочка? — прошептал он, бережно прижимая к себе жрицу.

— С ней всё будет хорошо, — отозвалась она, вздыхая. — Я буду приходить каждый день.

— Ты потратила много сил, — отрешённо произнёс Келлард, перебирая волосы любимой.

— Ничего, ты ведь знаешь, что у жриц есть особые ритуалы восстановления. Завтра утром я снова буду полна сил. — Она поцеловала его в висок. — У меня есть просьба.

— Прийти на твою свадьбу? — горько усмехнулся он. — Я приду, Донния. Обещаю.

— Я хочу, чтобы будущей ночью ты был рядом с Лизой. Она ещё слишком слаба и всё время мёрзнет. Нужно, чтобы поблизости находился кто-то… живой.

Маг содрогнулся от нервного смешка:

— Думаешь, я смогу сойти за живого?

— Я знаю, каким ты бываешь иногда, — прошептала жрица в его ухо и поднялась на ноги. — Мне пора возвращаться к себе.

Свет зажегся нехотя, с лёгким потрескиванием в прилаженных на стены стеклянных колбах фонариков. Келлард стиснул девушку в объятиях и вдохнул напоследок запах её волос.

— Ты спасла её, — еле слышно сказал он. — Ты спасла дочь Гаэласа.

— А ты нашёл её, и я не верю, что всё это случайность.

Донния выскользнула из его рук и поспешила к выходу.

— Донния, подожди, — окликнул он её в спину уже на лестнице.

Лёгкие шелка платья взметнулись и снова опали, когда целительница обернулась. Маг поспешно взбежал следом, взял её за плечи и отчаянно заглянул в глаза. Три слова, всего три слова, сказать которые он должен был уже давно. «Я люблю тебя, я люблю тебя», — кусая губы, думал он, но произнести это не было никаких сил.

— Я люблю тебя, — просто сказала она и коснулась его сухих губ. — До завтра.

Он послушно разжал пальцы и отправился вниз — разводить камин для спасённой девушки.

***

Лицо матери не предвещало ничего хорошего. С годами Донния выучилась безошибочно определять настроение Верховной жрицы ещё задолго до того, как та начинала говорить или пронзала непослушную дочь холодным серебряным взглядом. Вот и сегодня по тому, как напряжены были плечи и шея родительницы, как высоко была задрана её голова с изысканно заплетённым пучком, как нервно тонкие пальцы теребили вышитый гербами платок, целительница поняла, что её ждёт непростой разговор. Каблуки высшей эльфийки вонзались в ромбические плитки храмового пола так, словно желали расколоть их, как хрустальные блюдца.

— За тобой посылали уже трижды, — голос матери стеклянно дребезжал, — принц Лорион хотел тебя видеть!

— У меня были дела, — Донния неопределённо махнула рукой и принялась поправлять свечи и чаши с подношениями у алтаря Ньир.

Ей хотелось побыть одной, посидеть на шёлковых подушках под сводами Храма, глядя на голубые огоньки у подножия богини, неспешно выпить бокал лунного эля и привести в порядок разрозненные мысли. Мать рассчитывала на другое, и ей нужны были немедленные ответы.

— Какие дела? — повысила голос жрица, миновав разделяющее их расстояние и вперившись в лицо дочери острым, презрительным взглядом. — Какие дела могут быть у тебя вне Храма и вне дома? Ты снова встречалась с этим мерзким колдуном? Снова спускалась в его подземелье?

Она знает, разумеется. Осведомлённость матери не стала для девушки большим сюрпризом, лишь затронула в ней ту сокровенную струнку, о существовании которой никто не должен был догадываться. Это было и больно, и странным образом приятно. Донния вообразила, как слуги барабанили в накрепко запертые дубовые двери убежища призывателей, и невольно улыбнулась: расслышать что-либо в глубинах подземных лабораторий не представлялось возможным. Верховная жрица цепко ухватила её за подбородок, не давая опустить глаз.