– А кто у тебя в опекунах? Или есть родители?

– Увы… – дернувшийся уголок губы выдал ее колебания. – Вообще-то, есть отец, но он так далеко и так страшно занят.

– И больше никого из родни?

– Старший брат. Но про него можно сказать: откушенный ломоть.

– Правильно: «оторванный», – машинально поправил юноша. – Наркоман, что ли?

– Нет! Ты что! – поспешность ответа показала, что брата она очень любит. – Просто он «выпал» из нашего мира в мир науки. Да и я теперь уже вправе сама решать свою судьбу, так что я у них и не спрашивала разрешения. А мама… – резкий вздох, – умерла. А у тебя?

Вопросы о своем прошлом Танти страшно не любил, но сейчас вроде как промолчать было некрасиво. Ведь и у девушки мамы нет, значит, тоже сирота. А это всегда, пусть даже непроизвольно, но сближает. Поэтому он постарался ответить не слишком резко и односложно:

– Полный сирота.

– А как с опекунами?

– С одними не сложилось, вторые погибли.

– А-а-а?..

– Гарольд мне как брат родной. И вот Рома – тоже. – И неожиданно даже для самого себя спросил: – А тебе здесь не страшно?

Клеопатра окинула вокруг себя взором и беззаботно пожала плечами:

– Чего здесь бояться? Тот же интернат, только больше парней, и все накачанные, спортивные такие. Да и девчонки как на подбор.

– Вот именно, – он многозначительно показал подбородком вслед внушительной девице, которая как раз прошла мимо. – Такие в обиду себя не дадут. А вдруг тебя кто надумает оскорбить? Или…

– Ха! Да ты себе представить не можешь, у каких я великих мастеров приемам самообороны училась. И нападать умею.

– Все равно. Ты только глянь на этих костоломов.

– Справлюсь! – самоуверенно выдала Клеопатра и после короткой паузы добавила: – В крайнем случае, меня защитят.

Танти сразу напрягся: вот сейчас станет известно, с кем она сюда прибыла и на кого рассчитывает.

– Кто именно защитит?

– Как кто? Ты! – она удивленно на него уставилась: – Или ты будешь мне до конца жизни вспоминать нашу детскую грызню из-за каурого?

– Да нет, что ты… Конечно, можешь обращаться в любое время, – он вдруг почувствовал в себе проснувшуюся злость: «Ну вот, мало того, что сам так ничего конкретного и не узнал, так она еще и в подзащитные напросилась! Оно мне надо? Да и вообще, пора прижимать ее более конкретными вопросами!» – И все-таки, почему ты решилась поступать именно в это училище?

Ее глаза раскрылись намного больше обычного:

– Мою маму убили террористы. Теперь я им всем отомщу.

– Понимаю. Похвально. Но ведь тебе… – он оборвал себя на половине фразы, вдруг с предельной ясностью представив, что если он догадывается о ее настоящем возрасте, то и она тоже могла раньше как-то заглянуть в картотеку и запомнить его год рождения. И даже при простом обмене подобными вопросами о нормальных отношениях можно будет забыть. Если чего хуже не произойдет. Поэтому продолжил говорить совершенно о другом: – …Ведь тебе наверняка предоставили на выбор и другие специализированные военные училища. Окончив их, ты бы больше нанесла вреда именно террористам. А вот космодесантники…

– Да знаю я. Но, помимо прочего, я страшно люблю космос и мечтаю побывать на диких и неустроенных планетах. А мы ведь каждые полгода будем выбираться в космическую глушь на практику и учения. Правда, здорово?

– Да, романтика… – он хотел добавить еще, что во время этих учений, как правило, гибнут один, двое, а то и трое курсантов, но не успел. Со спины Клеопатры к ним спешили его довольно улыбающиеся друзья с бейджиками на груди. Они пока только удивленно поднимали брови, видя, что он разговаривает с девушкой, но еще не рассмотрели, с кем именно. Поэтому Танти поспешно спросил: – А кого еще из нашего интерната ты здесь видела?