Император Павел уселся за стол вместе со всеми и, наморщив лоб, еще кое-что припомнил:

– А что там выяснили по поводу трений Патрисии с соучениками?

– Ничего страшного. Обычный юношеский максимализм и попытка самоутвердиться в любом споре или конфликтной ситуации. Как доложил Немой, основные трения начались на почве ревности к лошадям и каурому жеребцу, которых некоторые ребята сразу правильно оценили и полюбили. А потом появилась Патрисия и без всяких раздумий постаралась подгрести только под себя свою собственность. Это некоторых очень возмутило, ведь они и представить не могли, что доставленные временно в интернат животные – личная собственность принцессы. Слово за слово… а вы ведь знаете, насколько своенравна ваша дочь.

– Да уж.

– Вот и появились у нее недоброжелатели. Особенно один юноша с ней заелся на встречных пикировках. Как заметил Немой, в разжигании конфликта наверняка еще сказывается и детская влюбленность, которая таким вот способом, в виде споров и грызни, проявляется между воспитанниками.

Принц Януш скривился:

– Серджио! Вы хотите сказать, что моя сестра воспылала симпатиями к какому-то детдомовцу?

– Нисколько. Но даже при позитивном ответе на этот вопрос хочу заметить, что уже сегодня они разъедутся по всей империи, чтобы никогда больше не встретиться. А надлежащая муштра и плотный распорядок дня Патрисии в училище быстро выбьют из ее чудесной головки любые воспоминания о смазливом однокашнике.

– Он и в самом деле настолько симпатичный?

– Ха! Делать мне больше нечего, как рассматривать личные дела и любоваться фотографиями каждого воспитанника.

– А следовало бы! – пожалуй, только принц и не питал к командиру Дивизиона всеобщего уважения как к лучшему воину современности. Аналогично и Серджио относился к наследному принцу как к одному из многочисленных, ничем не примечательных ученых.

– Вот пусть твое высочество этим и займется от безделья.

– Ну все! – император требовательно стукнул ладонью по столешнице. – Раз дело идет к семейной драке, значит, пора принимать окончательное решение. – Он внимательно всмотрелся в лицо каждого из советников, пытаясь прочитать скрытые эмоции, и возгласил: – Пусть попробует себя испытать. Не выдержит трудностей и сбежит – используем на благо общего дела. Закалит свой характер и научится работать в едином строю – еще лучше. Что-то пойдет не так – мы всегда успеем исправить перекосы. Так что пусть поступает. Телохранителя Немого перевести в другое место. На должности сержанта и первого командира постараться поставить наших людей. Можно сделать и так, чтобы они ничего конкретно не знали о принцессе, а раскрыть эту тайну лишь при определенных обстоятельствах. В общем, продумайте сами, не мне вас учить. А ты, – император обратился к Янушу, – обеспечь ее парочкой самых последних новинок из современных разработок. Пусть твоя сестра всегда имеет под своими пальчиками оружие последней надежды.

– Можешь не сомневаться, – принц понял, что семейный совет окончен и он может удалиться в свою лабораторию, – Патрисия беззащитной не останется.

3588 год, 31 мая, Оилтон, училище

Друзья старались постоянно держаться рядом, потому что после получения рабочей курсантской формы все стали похожи на близнецов: мешковатые, гротескные и неуклюжие. Но во время нудных медицинских осмотров их разбросало по всему огромному госпиталю, где претенденты проходили обследования. Поэтому когда Танти появился в огромном холле, где они договорились ждать друг друга в подобном случае, то даже обрадовался, что он первым вырвался из лап дотошных врачей и строгих медсестер. В собственном здоровье он нисколько не сомневался, но мало ли что эти эскулапы надумают! Друзей же оставалось только пожалеть. Если даже «стального» Гарольда до сих пор не видно, то можно представить, как военные медики пристально будут ощупывать и простукивать субтильного Романа. Если вообще сразу не отыщут в его теле синдром неизлечимой дистрофии. Но если Зайца до сих пор здесь не видно, значит, надежда на благополучный для него исход еще остается.