Однако ощущение неправильности происходящего и какой-то грязи напрочь вырубило всё желание, ещё совсем недавно бурлящее в крови.
- Чего сегодня желает мой любимый хозяин? - мной овладело какое-то брезгливое недоумение.

Почему всякая шалава считает, что любой мужик заведётся до пара из ушей, если услышит вот это всё? Тем более, когда мы оба, и я, и она, прекрасно знаем, что хозяин я только пока плачу.
- Какого цвета у тебя глаза? - спросил я.
- Что? - не поняла девка.
- Под линзами какой цвет? - сел я в кресло.
- Карие... - пробубнила она.
- Карие? Это хорошо. Сними линзы и изобрази удивление. - Попытался я вернуться к возбуждающему воспоминанию.

Мои указания были исполнены быстро, но результат вызвал только отвращение.
- Так, хозяин? - продолжала нести пошлятину девица.
- Нет, не так. Квартира оплачена до конца месяца. Хочешь, съезжай, хочешь, плати дальше сама. - Встал и направился на выход я, чувствуя просыпающуюся на самого себя злость. Уже в машине я со всей силы ударил по рулю.
- Бл@дство! - вырвалось у меня.
Надо было так встрять! Похоже, я не просто давно не трахался, я хотел конкретную и определенную бабу! Ту, которую нельзя было даже представлять в подобной роли! Злость от того, что я зациклился на чужой, пользованной девке до такой степени, что физически не хотел никакую другую, кипела до самого дома.

Ровно до того момента, когда я зашёл в комнату Арлана. Сын спал, прижавшись к Милане, а она даже уснув, придерживала Арлана за спину. Я поправил одеяло так, чтобы укрыть их обоих, и вышел из комнаты уже улыбаясь.

Нет, Тахмиров, ты и пальцем девушку не тронешь! И даже рядом с твоей постелью она не окажется. Потому что она дорога Арлану. И он к ней искренне привязан.

Ещё не раз за эти дни я напоминал себя про запрет в отношении Миланы. Но себя не обманешь, и я знал, что как бы и чтобы я не говорил, как бы не закрывал глаза сам себе, Милана будила во мне азарт, чувство собственника и интерес к себе. Ничего для этого не делая.

Стоило ей попасть в поле моего зрения, и я непроизвольно начинал с жадностью ловить её взгляды, каждое движение. И понимание того, что эта женщина, не та добыча, которую я могу себе позволить, мне совсем не помогало. Несколько месяцев назад я сам смеялся над тем, что сын нашёл мне жену. А теперь сам разогнал всех, кого содержал именно для этой цели, удовлетворения физических потребностей.
- Ничего, это пройдёт. - Убеждал я себя. - Красивая женщина, умница, с мягким и тихим характером и на которую действует запрет. Кто устоит? Всё время рядом, всё время с сыном. И не за деньги, она сама словно наслаждается возможностью быть рядом с Арланом. Вот я, как любой нормальный мужик, приписал её себе. Это азарт и похоть! Накопятся ещё, и выплеснуться на первую попавшуюся. Просто нужно потерпеть!
Только от всех моих правильных мыслей не осталось и следа, когда я повёл девушку в танце. Её тëмно-синее платье было скромным и закрытым, вырез оставлял открытыми только ключицы. Но это необъяснимым образом придавало ей какой-то хрупкости и юности.

Румянец смущения на щеках, опущенный вниз взгляд, спрятанных за ресницами глаз, и лёгкая, едва ощутимая дрожь тонких пальчиков в моей ладони. Разница в возрасте в десять лет сейчас словно выросла. Я вёл в танце не взрослую женщину с неприглядным опытом долгого брака, а смущённую и волнующуюся девушку. И моя рука, лежащая на её талии, весьма наглядно ощущала, что платье скрывает много интересного.

Хотелось вытряхнуть из её волос все эти шпильки, удерживающие волосы в тугом пучке, приподнять её подбородок и наброситься на притягивающие взгляд губы. Поймав себя на далёких от правильных мыслях, я только вздохнул. И решил, что, наверное, пора поговорить. Просто потому, что вот так смущаясь и избегая меня, Милана будит во мне инстинкт. Она становится пугливой и манящей добычей. А меня дразнить и так не надо.