Имрусу стало противно от самого себя. Разнюнился! Пришёл соблазнять Талейту, а сам как старый дед-ворчун цепляется за мелочи и вспоминает, как раньше было. А что значит это «раньше»? Много ли его было, чтобы цепляться за него? По сути, один день! Что же он сразу не оценил всё что происходило?

— Что вам угодно? – холодно спросила лэра, переворачивая рисунок, который рассматривала.

Имрус подошёл к ней и дал знак рукой, чтобы она поднялась. Стоя, друг против друга, он смотрел на неё, а она опустила глаза, и непосвящённому наблюдателю они показались бы интересной парой.

— Талейта, любовь моя, – начал генерал и заметил, как плечи жены выпрямились до предела, – мы плохо начали нашу жизнь, но у нас есть шанс всё поправить.

Он нежно провёл пальцем по её щеке, коснулся мочки уха, вынул тяжёлую, свисающую серьгу. Второй рукой притянул девушку за стан ближе к себе и, поглаживая спину, принялся нежно целовать в висок, скулу…

Она никак не реагировала, но Имрус не сдавался и осторожно подбирался к более откровенным ласкам.

— Что ты тянешь? Давай быстрее, а то меня стошнит от тебя! – вырвалось у Талейты, и она сноровисто залезла на кровать, задирая платье.

Имрус остался стоять, наблюдая, как она ползёт по постели, дёргано комкает подол и предоставляет доступ к тому, что ему нужно. Он мог бы разозлиться и грубо взять то, что столь небрежно бросают ему, но стало так противно!

Противно от всего: от сотни подушек, от тяжёлых тройных штор на окнах, от полностью закрывающих пол и стены ковров, от сложенных в каждом углу пледов, от удушающего запаха– и от самой Талейты с высокомерным лицом и раздвинутыми ногами.

Та душа отдавалась ему, потому что хотела его, а благородная лэра выплачивает обязательства по договору купли-продажи так же, как продажные женщины. Она ему сейчас неприятна, но он не смеет винить или упрекать её. Он помнит, что это он сломал ей жизнь и она всего лишь отвечает ему. Но иногда он смотрит на те пары, у которых были более веские причины для разногласий, кроме как люблю-не люблю, и всё же они с годами притирались друг к другу! Талейта могла бы смягчиться…

Имрус стремительно покинул спальню и сбежал вниз к драконам. Вишенку он попросил подремать, а с дружищем распил бутылочку вина, запасы которого в последние сутки таяли слишком быстро.

На душе было паршиво и больше всего ему хотелось воевать. Когда враг перед носом, то не остаётся времени на размышления о превратностях судьбы и прочей дребедени. А он так погрузился в проблемы брака, что даже не прочёл сегодняшнюю почту.

Слегка пошатываясь, не столько от выпитого, сколько от недосыпа, он приятельски похлопал по нарисованному крылу дракона и отправился в кабинет. На столе белели два конверта. Один из дворца, второй из крепости. Покрутив оба послания в руках, Имрус вскрыл первое, от короля. В нём сообщалось, что на границу для прохождения практики отправляются выпускники магической школы, и генералу следует лично проследить за молодёжью. То, что из-за несогласованности действий сокращается его отпуск, никого не волновало.

Второе письмо от его помощника, только не ему, а королю. В донесении, вернее, в доносе, он прочитал о плачевном состоянии крепостей, находящихся в его ведении, о собственной некомпетентности и жестокости. Приписка его величества в конце доноса гласила: «Разберись!»

Имрус скомкал послание из крепости и пожелал королю, чтобы ему долго икалось. Сначала он навязывает благородных лэров под его руку, а потом разочаровавшиеся в службе лэры ищут способы вернуться домой.  Никому не нравится прозябание в отдалённой части королевства на границе с полуразумными существами. Холодно, скучно, и нет надежды совершить подвиг или прославиться изобретением нового заклинания.