–Ты что не спишь? – спросил Гарик.

–Да вот, кроссворд попался интересный. Хотела до конца разгадать, а два слова никак не выходят. Пока кумекала, ночь прошла. Гошенька, а у тебя все в порядке? Что-то ты бледный, и похудел, кажется.

Мать звала его Гошей. Гарик никому не позволял его так называть, кроме нее. Такая же кличка была у соседского попугая. Слышимость между квартирами была отличная, и по утрам из-за стены доносился скрипучий голос Клавдии Ивановны, уговаривающей свою птицу: «Гошенька, скажи здр-равствуй, скажи здр-равствуй!». Она так могла час целый ворковать. Гарика на самом деле звали Георгий, мать сказала, что выбрала имя в честь Георгия-Победоносца. Но все вокруг твердили ему «Гоша», и он поправлял «Георгий. Или Гарик». И так всю жизнь.

–Нормально все. Мам, иди спать, уже утро почти, – ответил он.

Она встала, сняла очки, поправила седые волосы, взглянула на него светлыми глазами в окружении лучиков морщин, кивнула:

–Уже иду. Я там курицу пожарила. Сковородка на плите.

–Я не голоден, – ответил Гарик и окинул взглядом кухню, будто видел ее впервые. Вдруг бросились в глаза ряды пустых банок вдоль стен и под столом, выцветшие старые обои, нестиранные шторы, куча посуды, чистой, но не убранной на место, громоздящейся на всем пространстве столешницы от мойки до газовой плиты. Прошлогодний календарь, скотчем приклеенный к стене, треснувшая сбоку люстра над столом. Бедность и полное отсутствие домашнего уюта. Но он не винил мать за то, что она была не очень хорошей хозяйкой. Когда ей, одной? Работа и сын отнимали прежде все ее время. А теперь она была уже стара. Когда Гарик появился, ей было почти сорок. Теперь за шестьдесят. И оба они привыкли так жить, не думая даже, что может быть по-другому. Не замечали обветшалой потертости своего жилища и беспорядка. Он представил, что бы подумала Оля, если бы он пригласил ее в гости. Да. Надо бы сделать ремонт и купить новую мебель.

Виделся он с Олей каждый вечер. Так же приезжал в клуб, пил пиво, смотрел, как она играет в бильярд. В свою компанию она его не приглашала, да он и не хотел. Не любил быть в гуще шумных сборищ, где все время надо было что-то говорить. Предпочитал держаться в стороне, наблюдать. Наигравшись, Оля набрасывала на голые плечи полушубок, прощалась с друзьями, говорила, что вызвала такси и уходила. Ясно, замужняя дама, нужна конспирация. Хоть муж не ревнивый, а все же, как говорится, «береженого бог бережет». Гарик выходил через минуту. И она снова гнала на его БМВ за город, находя укромные места в снежных просторах. В последующие разы они предпочитали не демонстрировать отношения на капоте, оставаясь в теплом салоне, что позволяло раздеться и налюбоваться друг другом вдоволь. Скомканные вещи разлетались по сиденьям. Однажды пачки денег вывалились из карманов летящей куртки Гарика, осыпав их обоих сверху, точно осенними листьями. Оля удивилась.

–Это такой сюрприз?

–Да, тебе от меня подарок, – подыграл Гарик, и она с удовольствием собрала все разноцветные бумажки. Пока ползала под сиденьями, совсем без одежды, он целовал ее всюду, где мог достать, и она весело смеялась. Потом Гарик часто повторял «сюрприз», который ей так нравился. Деньги позволяли швыряться ими, они текли к нему рекой, и казалось, этому благодатному потоку не будет конца.

Но он кончился. Однажды и внезапно. Этому предшествовало одно непримечательное событие, которому Гарик тогда, по простоте своей или неопытности, особого значения не придал.

Однажды Гарик увидел мужа Оли. Крупногабаритный мужчина лет под пятьдесят, одетый так, что было сразу ясно, он в таких местах гость случайный, вошел в клуб и, разгоняя рукой сизую пелену сигаретного дыма, начал осматривать сидящих за столиком ищущим взглядом. Она его увидела первая. Встала, лицо вытянулось, в глазах испуг. Шагнула навстречу. Он что-то сказал ей негромко. Даже если б музыка не грохотала, Гарик бы не услышал. Она закивала. И тут Гарик почувствовал на себе его взгляд. Он не просто смотрел на незнакомого посетителя. Он смотрел так, словно знал, кто этот Гарик, знал, что он катается по ночам с его женой, лапает ее и осыпает деньгами. Каждый волосок на теле встал дыбом. К затылку словно чьи-то ледяные пальцы прикоснулись.