Глав Рыбс улыбнулся широко, точно акула перед ужином:

– Кое-кого пришлет мэр. А еще – у нас полно студентов. Наверняка среди них найдутся идиоты, которые вызовутся добровольцами.

Дверь камеры открылась с душераздирающим скрипом.

– Ну что, заходи, – проговорил сержант Гриббл, огромный, точно тролль, но состоявший не из камня, а из жира.

В данный момент вся туша сержанта, а особенно та ее часть, где располагалось лицо, выражала смущение и недоумение. Нечасто Торопливым приходится сажать друг друга под замок.

– Сейчас. – Лахов повернулся к друзьям. – Ну, вы это, не поминайте меня лихом. Я правда не знаю, откуда эти штуки взялись.

Ргов зарыдал, в седьмой раз за сегодняшнее утро. Калис заскрипел зубами так, что Гриббл бросил встревоженный взгляд на стену – не сыплется ли кладка? Форн Фекалин не изменился в лице.

– Мы знаем, что ты невиновен, – сказал Ргов. – А вообще, вообще… мы готовы пойти с тобой в неволю…

Чтобы озарить крошечный и темный мозг Васиса, много света не требовалось. Но мысль, в этот момент проникшая в его череп, была на самом деле яркой, слишком яркой для простого стражника.

– В эту камеру? Зачем? – спросил Калис.

– Чтобы показать… ну… солидарность… – мозг Ргова работал, точно поршень в двигателе гоночного автомобиля, – против… незаконного произвола…

– Ага, – это Калис мог понять.

Он всегда считал, что произвол должен быть только законным.

– Так ты идешь или нет? – спросил сержант Гриббл, начавший терять терпение и уставший от разговоров.

– Мы идем! – гордо заявил Ргов, хватая за руку Калиса и пытаясь столкнуть его с места.

С таким же успехом он мог двигать холм.

Лахов перешагнул порог, и тут сержанты, привыкшие следовать за начальством, сдвинулись с места. Закрылась дверь, проскрежетал замок, неспешно пополз толстый засов.

– А ты чего, остаешься? – спросил Гриббл у Форна Фекалина.

– А у меня еще здесь дела, – ответил тот. – А у меня дома детей мал мала. Да и просто хотелось пожить. А?

– Ну-ну, – засопел сержант, и они двинулись прочь от камеры.

А Лахов, Ргов и Калис изучали ее внутренности.

Они были довольно грязными, вонючими, тесными и обильно населенными. Тут имелось с полдюжины двухэтажных коек, покрытый слоем как бы грязи пол, забранное решеткой оконце под потолком, в которое с трудом пролез бы кулак ребенка. В качестве аборигенов присутствовал десяток бандитского вида типов.

Срез преступного мира Ква-Ква.

Только сделан он был у самого дна криминального мира, ведь настоящие, крупные уголовники в тюрьму никогда не попадают.

Сидят себе в просторных, хорошо освещенных кабинетах, попивают мартини на далеких островах, наслаждаясь заслуженным отдыхом, или машут проходящим войскам с трибуны.

На одной из коек два фея играли в карты, нечто объемистое дрыхло под драным одеялом, издавая наводящий на мысли о прибое рокот. Гном расчесывал бороду, вампир работал пилкой, подправляя маникюр. Несколько татуированных, голых по пояс мужиков рисовали что-то на стене.

– Гля, новенькие, – сказал один из них, почесывая отвисающее пузо, похожее на мохнатое яйцо.

– Реально, они, – подтвердил второй. – И, типа, чего это они в шлемах, панцирях и с мечами?

О том, чтобы лишить соратников оружия и снаряжения, Гриббл и не подумал в силу отсутствия дурной привычки думать. Кроме того, такого приказа от начальства не поступило.

Вампир оторвался от ногтей и мрачно сверкнул алыми глазами.

– Да это стражники, – сказал он. – Этого, здорового, я знаю. Зовут его… Дупа.

– А за дупу кто-то счас получит в репу, – занервничал Калис. – Или ты, Легкий Шмыг, давно харей в пол не лежал?