Он меня не отпихивал, но все же смотрел на мои страдания отстраненно. Вообще-то он тоже прав, потому что сердца на всех не хватит, да и, опять же, за что ему хвататься? Только за мое заявление. Глядишь, через три дня появится, и то, за что хватать. Она сама появится или похитители что-то выдвинут (ну, по крайней мере, я так слышал). Мне теперь эти три дня на стенку лезть от переживаний. И самое главное, что непонятно, куда она могла деться. Вроде как уже не веселые девяностые годы на улице и не должно такого быть. Или ее никто не похищал, но тогда где она? Я еще понимаю: пошла бы по грибы, поехала в деревню к бабушке, в экспедицию искать следы древних цивилизаций в Заполярье. Там куда-то не туда пойдешь – и заблудишься, а неудачно ступишь – то и не выберешься.

Но дома, в многомиллионном городе и при всем том, что она ничем экстремальным не занимается без страховки… Но, в общем, получилась такая вот пытка ожиданием и представлением в уме разных ужасов. Поневоле начинаешь вспоминать все газетные страшилки и прикладывать их к ситуации. Справляться со стрессом было тяжело. Поскольку пить я не хотел и успокоительные таблетки трогать тоже не стал, а читать книги пока не мог (никакого внимания), то отправился к тестю в комнату. А там он себе устроил мини-спортзал, где и поддерживал себя в форме, пока в Питере пребывал. Когда он уезжал на вахту, то форма поддерживалась сам по себе. Вот я и воспользовался боксерской грушей, на ней вымещая свою злость и растерянность. Тесть ею несколько пренебрегал, а вот теперь спортивному снаряду досталось за много лет сразу. Боксом в секции я не занимался, разве что его дворовой разновидностью. Так что груша ответила за все.

Помолотив и устав, я немного успокоился, потому смог сидеть более-менее спокойно, не бегая, как тигр по клетке. Пока я мог только поглядывать в интернет – для книг, увы, еще недостаточно успокоился. Попробовал еще позвонить: Наташин телефон вообще показывал, что она вне зоны доступа. Хотя это ни о чем не говорило – есть в городе такие места, где, как мне говорили, телефоны работают по системе ниппель. Под городом – тоже. Я повспоминал, вспомнил еще двух знакомых Наташи и позвонил им. Отчего-то было неудобно рассказать все как есть, потому и пришлось плести невесть что. Но они ничего не знали.

Так и прошло время до ночи в переживаниях. Ложась спать, я думал, что вот, человек на шпили не лазает, в подземных коммуникациях библиотеку Ивана Грозного не ищет, а вот так вот вышло. Не то по пути на работу, не то по пути за хлебом…

Ложась спать, опасался, что сейчас не смогу сомкнуть глаз, но предчувствие меня обмануло – прямо провалился в темноту и проснулся только глубокой ночью, услышав сказанное мне во сне и осознав, что это означает. При каких обстоятельствах я увидел это во сне, не запомнилось, стихотворное пророчество тоже воспринялось, как вышло, потому что там были нормальные стихи, а вот запомнил их, как уж смог, сохраняя только смысл. Стихи-то сам писать не смогу.

Звучало приблизительно так: «Вернись обратно в пройденное, описав круг, коснись и напои тех птиц, что путь проложат. Сколь нужно будет, столько и иди, хоть сквозь огонь, хоть рижскою дорогой. Не будет острая твоей могилой, ступай и мести дважды не поддайся. И, все пройдя, ты клад свой обретешь, хотя обычно столько он не стоит». Вот так это и прозвучало без сбережения рифмы.

Я сидел, глядел на огни города в окне и разгадывал загадку. Уже было понятно, что это не сонный дурман, что это именно для меня, что это разгадка произошедшего и что мне предстоит многое. И что отрадно и грело душу, в тот момент мне не было страшно. Вот почему так, не готов ответить. Легко шагнуть в яму, которую не видишь и не знаешь, что она там, просто шагаешь, как будто ее нет.